что все обошлось, и отбиваться не придется.
– Да, разумеется. – Эд подошел, вынул сковородку из моих побелевших пальцев, вернул на плиту. – Тимофей не посмеет прикоснуться к тебе против твоего желания! Клянусь! Он не так воспитан.
– Ты с ней говоришь, как с жертвой насилия, – насторожился Тим. Улыбка сползла с его лица, взгляд стал внимательным, но уже не холодным. – Ника, прости, если я напугал тебя, – попросил он мягко. Я и подумать не мог…
Эдуард со вздохом обернулся к брату.
– Ты и меня услышать не захотел. Увлекся представлением.
– Виноват…
– Вот именно. Иди мой руки, Тим. Мы уже минут двадцать, как завтракать должны. Нам с Найджелом к десяти в школу поводырей.
– Так вас отвезти? – Тимофей по-прежнему не отводил от меня покаянного взгляда. Теперь в нем появилось еще что-то. Такое, врачебное. Будто он искал на моем лице следы болезни.
– Ника отвезет. Она хорошо водит.
– Ценный кадр – твоя Ника. И приготовить, и убрать, и отвезти куда надо. – В словах Скворцова-младшего мне почудились ревность и недоверие. Впрочем, он тут же снова заулыбался, спрятав за беспечной усмешкой свои истинные чувства. – Ладно, посмотрим, куда кривая вывезет.
– За собой смотри, – проворчал ему в спину Эд. – Ник, хватит у нас еды, чтобы накормить еще один прожорливый рот?
– Если поджарить еще пару гренок и сварить сосисок…
– Это быстро?
– Да, пять минут.
– Тогда сделай, будь добра, а то этот обормот приедет домой и завалится спать, так и не позавтракав. Знаю я его… он только у хирургического стола стоять умеет, а из всех видов ножей владеет одним скальпелем.
Если после этих слов, по мнению Эдуарда, я должна была проникнуться сочувствием к Тимофею, то Эд просчитался. Я слишком хорошо помнила, как мне прилетало дома от мужа после «выходов в свет», где разновозрастные дядьки с сальными глазками развлекались, пытаясь флиртовать со мной. Я не смела ответить им резко: свекровь твердила, что все они – нужные люди, и я обязана им улыбаться.
Ее сыночку на это было начхать… Каждый светский раут заканчивался для меня безобразной сценой ревности, и далеко не всегда под рукой оказывалась швабра или сковорода, чтобы отмахнуться от резкого тычка в плечо или в грудь.
– Ника? – Эд заметил, что я зависла, и легонько тронул за локоть.
– Да, уже делаю, – захотелось даже поблагодарить Скворцова за то, что он вернул меня в реальность.
Я быстро включила конфорку, выложила на сухую сковородку пару кусков хлеба. Пока они подсушивались и подрумянивались, поставила вариться сосиски.
Из ванной вернулся Тимофей.
– Что тут у вас? – поинтересовался спокойно и дружелюбно.
– Судя по запаху, омлет, – непринужденно отозвался Эдуард, усаживаясь за стол. – Я угадал, Ника?
– Да. С овощами и сыром. – Я придвинула своему хозяину одну тарелку, вторую, которую готовила для себя, поставила перед Тимофеем.
И нечаянно заметила, как он смотрит н�