в его рубашку – разорву на мелкие кусочки! Вгрызусь в его мышцы до крови, пусть только посмеет! – Я не хочу тебя! – выпалила ему в лицо, продолжая попытки оттолкнуть от себя его. Тщетно.
– Я не слепой, Элизабет. – Он поймал мое лицо за подбородок и произнес в самые губы: – Когда ты смотришь на меня, у тебя слюни по подбородку текут. И текут не только слюни.
– У тебя галлюцинации! – прошипела я, чувствуя, что внутри все клокочет от злости.
Держа мое лицо, он снова впился в мои губы, другая его рука шустро справлялась с ремнем и молнией на брюках. Я окончательно разорвала ему рубашку, пыталась поцарапать короткими ногтями его горячие стальные мускулы на груди. Кожу обжигающе покалывало. До одури приятно к нему прикасаться.
Черт бы его побрал! Гребаный мерзавец! Я поймала его губу зубами и прокусила до крови. Демид разъяренно зашипел, оторвался от моих губ и слизнул алую каплю.
– Наши апартаменты с хорошей звукоизоляцией. Ночью ты у меня сорвешь глотку. – Он запустил пальцы в мою растрепанную прическу, сжал волосы у корней и наклонил мою голову набок. Его губы прижались к шее, где судорожно билась жилка, и острое наслаждение растеклось под кожей.
Вот черт… Он раскалил меня до предела. Тело не может врать, я слишком хочу. Колючая щетина царапала влажную кожу, я прикусила до боли губу, топя в горле стоны. Преодолевая сопротивление, запустила пальцы в его короткие волосы на затылке, чтобы оттянуть его голову от себя. Не получилось. Получилось лишь то, что я прижала его еще ближе.
Его свободная рука сражалась с моими длинными юбками, хотела добраться туда, где у меня все пульсировало, ныло, стягивало мучительной истомой. Нельзя сдаваться, нельзя. Нужно оставить себе хоть немного гордости. Я не хочу, чтобы и ее он у меня забрал.
Я впилась ногтями в его запястье, словно разъяренная кошка, мешая его руке добраться до моих промокших трусиков.
– Прекрати… – потребовала я. Почему мой голос предал меня? Он прозвучал так, словно я молила ни в коем случае не останавливаться.
Звонок смартфона был более категоричен, чем я. Придерживая меня у стены, Демид достал из кармана мобильник и рявкнул в трубку:
– Что?! – Его грудь энергично вздымалась от тяжелого дыхания, лицо напряглось. Я дрожала, ноги подкашивались.
Кто-то еле слышно извиняющимся голосом просил его о чем-то.
– Так развлеки их! Я за что тебе плачу?
Ведущий? Черт, гости, наверно, недоумевают, куда подевались молодожены. А мы с Демидом сейчас выглядим так, будто на нас дикие звери напали. Он бросил трубку и ощупал мое лицо потемневшим взглядом.
– Поднимай свои юбки и поворачивайся к стене.
Я судорожно затрясла головой.
– Что нет?
– Не тут…
Он оперся рукой над моим плечом и склонился к лицу.
– Недостойна быть оттраханой в сортире замка? А сколько ты, по-твоему, стоишь?
Я прикусила губу, под ресницами щипали соленые слезы. В груди разворачивалась буря. Лучше бы я изображала монашку и ждала, пока во мне