на высоком каблуке следует сменить на более удобную обувь. На стройке шпильки долго не протянут.
– Ладно, надену босоножки.
– Так, время? – Назаров взглянул на часы: – 9.20. Пора начинать выдвигаться. Переобуйся, Люда, и пойдем во двор.
– Может, донесешь пакет до машины? Поможешь даме?
– Обязательно. Гаврик останется здесь, чтобы убрать последние следы, и к машине.
– Понял.
Нестерова быстро переобулась, Назаров забрал пакет, и они вышли во двор. Гавриленко протер всю мебель, наклонился над Алтуниным:
– Ну что, Федька, пора в путешествие?
Отрубившийся, казалось надолго, Алтунин вдруг очнулся:
– Уходите? А бабки? Где мои бабки?
– Ты смотри, ожил, а только что в коматозе валялся.
– Где Витька?
– Ты поднимись сейчас, деньги твои на столе, я и остался, чтобы разбудить тебя.
– Да? Тогда помоги.
– С удовольствием, Федька.
Гавриленко помог Алтунину подняться, Федьку зашатало, пришлось брать его под мышки. Он тупо смотрел на пустой стол:
– И где мои бабки?
– Да вот они.
Гавриленко вдруг перехватил Федора так, что голова оказалась зажатой в правой руке, и резко ударил его о самый край стола. Федька охнул, ноги подкосились, тело, отпущенное убийцей, рухнуло на пол. Из раны на виске стала вытекать кровь, тело пробили судороги. Гавриленко подождал, пока Алтунин затихнет, пощупал пульс. Пульса не было, Федька не дышал, лицо начало синеть.
– Ну вот и получил расчет, Федя. Теперь на том свете будешь «горькую» выпрашивать. И ведь не дадут. Ни в раю, ни в аду.
Он протер шею, за которую касался, осмотрел комнату, забрал свою сумку, вышел во двор и показал Назарову большой палец правой руки.
– Отлично, давай к тачке, заводи! – кивнул главарь банды.
«Копейка» завелась с полоборота.
Мужчины сели вперед, Гавриленко за руль. Нестерова, в окружении сумок, устроилась на заднем сиденье. Полная тонировка не позволяла рассмотреть пассажиров, а солнцезащитные пленки закрывали сверху чуть ли не половину лобового стекла. Ворота Назаров уже открыл, и Гавриленко не спеша вывел «Жигули» со двора и так же не спеша повел по пустынной улице.
Как только «копейка» отъехала с участка Алтунина, во двор зашел Гамсадзе. Осмотрелся, поднялся на крыльцо. Рукой в перчатке открыл двери в сени, прошел в горницу.
Федор Алтунин лежал, скорчившись, у стола. На краю и под черепом кровь. Пульса нет, дыхания тоже, тело холодное. Убедившись, что он мертв, Гамсадзе быстро вернулся к «Ниве» и повел ее к заранее выбранному месту, небольшому закрытому магазинчику спорттоваров на параллельной улице, что вела к фрагментам забора давно строящегося и, скорее всего, никому уже не нужного гипермаркета. Ему пришлось пройтись, чтобы выйти туда, откуда был виден гипермаркет и капот «Жигулей». Рустам успел заметить, как в пространство между заборами юркнула женщина с сумкой, лишь издали напоминавшая Людмилу Нестерову. Но это была именно она. Гамсадзе ждал, глядя на минутную стрелку