воздух, казалось, проникал под кожу, полностью игнорируя преграду в виде черного пальто и золотистого шарфа.
Когда она оказалась в машине, спасительные потоки теплого воздуха из кондиционера заставляли ее удовлетворенно вздрагивать и ежиться от резкого перепада температуры. Они быстро преодолели путь от университета до дома, молча, прислушиваясь к мерному рычанию двигателя и стуку дождя по стеклу. Ричард всегда понимал ее, как никто другой, и знал, когда Диане хотелось просто помолчать с ним.
Ее не отпускало плохое предчувствие. И, когда она переступила порог дома, роняя на начищенный до блеска паркет ледяные капли, ее опасения подтвердились.
– Мисс Диана! – Мари встретила ее у самого порога. Весь ее вид: сгорбленные плечи, брови, сведенные у переносицы, руки, судорожно сжимающие край фартука – говорили о том, что ничего хорошего она ей не скажет. – Ваш отец… Просит вас подняться к нему в кабинет.
Словно невидимый кулак ударил ее под дых. И без того замерзшие пальцы девушки, похолодели еще больше, а в груди, словно, заворочался червяк страха, принося ей неприятные ощущения. Отец еще никогда не приглашал ее в свой кабинет. Если он хотел что-то сообщить Диане, то просто спускался в столовую, когда девушка принимала там пищу в гордом одиночестве.
Увидев состояние девушки, которая, похоже, выглядела куда хуже, чем чувствовала, Мари с силой сжала ее трясущиеся пальцы. Ее руки были пухлыми и, такими по-домашнему, теплыми. Такой простой, но полный любви и беспокойства жест, вернул Диане осознание действительности. Она знала, что, если не поторопится и заставит Адама ждать, будет еще хуже.
Диана спешно скинула мокрое пальто, промахнувшись им мимо вешалки, так, что мокрая ткань бесформенной кучей упала на пол, но девушка этого даже не заметила. По дороге до кабинета Диана успела тысячу раз отругать себя за то, что пропускала эти чертовы занятия. Другой причины, по которой он мог захотеть видеть ее, она не придумала.
«Хоть бы он не отобрал очки…»
Когда ее рука неуверенно постучала по массивной дубовой двери, пути назад уже не было. Шумно выдохнув и нацепив дежурную улыбку, она вошла внутрь. Кабинет был поистине огромен, вмещая в себя еще и огромную многоуровневую библиотеку. Посреди комнаты, перед большим панорамным окном, которое сейчас являлось единственным источником света, оставляя кабинет в полумраке, одиноко стоял широкий стол.
Адам сидел в кожаном кресле, с высокой спинкой, лицом к окну и повернулся лишь тогда, когда его дочь подошла вплотную к столу, а ее гулкие шаги неуверенно затихли, оставляя после себя звенящее эхо, повисшее в воздухе.
– Перейду сразу к делу, – с лицом, не выражающим никаких эмоций, начал он. Диана с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Вот он, ее отец, во всей красе. Ни дежурных вопросов о том, как у нее дела, как учеба, какие планы на жизнь, ничего. Только сухой тон, скупой на эмоции, и холодный взгляд. – До меня дошли слухи, что ты забросила все занятия, которые я для тебя подобрал, – он и не ждал от нее ответа, но сделал