Олег Молоканов

Наркозы


Скачать книгу

в зал селебрити журналистского Олимпа – Спартак Иванович Круглов, главный политобозреватель АПН, и его большой друг Александр Ковин, занимавший ту же должность в «Известиях», а наряду с ней – пост ведущего телепередачи «Международная панорама». К удивлению Нарышкина, Круглов после двух лет разлуки его узнал и пригласил своего старого кореша Ковина присесть рядом. Так Нарышкин оказался в окружении двух светил российской журналистики, причем от них обоих сильно тянуло только что выпитым в пресс-баре коньяком.

      – Здоров, Нарышкин! Никак отслужил, я смотрю! – Круглов весело похлопал своего экс-сотрудника по плечу.

      – Здравствуйте, Спартак Иванович! Рад вас видеть. Вот, возвращаюсь к работе: от Софьи Игоревны задание получил, – улыбнулся в ответ Нарышкин.

      – А, от Фонвизиной! Дело хорошее. О чем вещают? – кивнул Круглов в сторону сцены.

      – Наш гиревик в книгу Гиннесса попал. На диктофон его пишу, чтобы материал сделать.

      – Понял, понял, – прислушался Круглов. – Сань, как тебе этот рекордсмен?

      – Говно, двух слов связать не может, – резюмировал Ковин. – Ну что про него можно написать?

      После реплики Ковина беседа на сцене пошла в несколько ином ключе, и Нарышкин почувствовал, что в ней все-таки будет нечто интересное. Герой начал подробно расписывать свой распорядок дня и перечислять рубежи, которые он себе по нарастающей закладывал на тренировках: довольно протяженный монолог и хоть какая-то конкретика. После его тирады один из интервьюеров сказал: «Хорошо, понятно. Но вы так и не ответили: на чем все-таки основан главный секрет вашего успеха?» – «Главный секрет, – резюмировал гиревик, – в том, что при подготовке нельзя поддаваться дурным и пустяшным желаниям».

      – Во лупит! – удивился Круглов. И, взглянув на Ковина, добавил: – Ну, дурным, я так понимаю, это выпить.

      – А пустяшным – это вдуть кому-нибудь, – ответил тот.

      Друзья, окончательно потеряв интерес к происходящему, встали и направились на выход: видимо, опять в пресс-бар, чтобы повторить.

      Еще минут через пятнадцать действо завершилось. Нарышкин выключил запись, и в этот момент понял, что не обсудил с Фонвизиной один очень важный нюанс: диктофон ему сегодня надо сдать, а с чего он будет воспроизводить, делать расшифровку? Ах, ну да, с обычного магнитофона, дома, кассета-то стандартная. И он направился в кабинет главной редакторши. Фонвизина находилась в добром расположении духа.

      – Так быстро?

      – Да, Софья Игоревна, пришел сдать диктофон. А кассету возьму с собой, расшифрую дома.

      – Качество записи проверяли? Ну, то, что запись вообще есть?

      – Нет…

      – Что же вы? Так можно все дело загубить. Всегда проверяйте – мало ли что? Это вам на будущее.

      – Понял…

      – Давайте сюда, сейчас попробуем.

      Фонвизина взяла диктофон и отмотала назад чуть ли не половину пленки. Нажала PLAY и, как назло, попала на самый стремный кусок. Из динамика донеслось: «Хорошо, понятно. Но вы так и не ответили: