раз аурлиец чувствовал себя значительно лучше. Скинув одеяло, он слегка приподнял голову, чтобы осмотреть свою ногу, половину верхней части которой покрывали следы от ожогов. Наросшая кожа смялась и была похожа на морскую гладь, усыпанную множеством мелких волн. Итан не хотел смотреть на свое увечье, но в то же время не мог оторвать от него взгляд. Аурлиец попытался встать с кровати, но вновь безуспешно.
Густая растительность на лице и отросшие, слипшиеся волосы говорили о том, что с последних событий прошло довольно много времени. Судя по тем ощущениям, что возникали при соприкосновении с одеялом, из одежды на нем была лишь набедренная повязка. Кэр постарался крикнуть хоть что-то, чтобы привлечь к себе внимание, но вместо этого из гортани вырвался слабый хрип. Итану казалось, что на стенках его горла осел самый настоящий пепел.
Аурлиец буквально ощущал источаемый им запах пота, и, судя по всему, его портрет сейчас представлял из себя печальное зрелище. В сознании крутился ворох вопросов: Где он? Сколько прошло времени с момента резни, учиненной Оглом? Почему он в руках отступников? Известно ли его товарищам, оставшимся в Камграде, о судьбе отряда? Лейтенант до крови закусил губу, пытаясь болью внешней заглушить боль внутреннюю.
Больше всего на свете Кэр не хотел сейчас оставаться один на один со своими мыслями. Прошло несколько мучительно долгих часов, прежде чем в комнату кто-то вошел. Итану не хватило сил повернуть голову, чтобы осмотреть своего гостя. Лейтенант чувствовал, что если в ближайшее время не сделает глоток воды, то, скорее всего, умрет.
Вошедший отступник пододвинул к кровати стул и уселся рядом с аурлийцем. Мужчина выглядел бледным даже по меркам своего народа. Несмотря на ловкость движений, лицо его выглядело уставшим. Круги под глазами превратились в треугольники, вершины которых доходили практически до середины щек.
Стражник аурлийца походил на мертвеца не меньше своего пленника. Он произнес несколько фраз на наречии, схожем с языком жителей Долины. Кэр пожалел, что за время нахождения в Камграде не уделил хоть какое-то время его изучению. Осознав, что собеседник его не понимает, отступник повторил фразу на другом языке, который лейтенант слышал впервые. Увидев непонимание, отразившееся на лице аурлийца, отступник скорчил недовольную, но снисходительную гримасу.
– Уве, – представился он, приложив ладонь к сердцу.
Кэр открыл рот, но в этот раз ему не удалось издать даже хрипа. Он молился о том, чтобы отступник догадался предложить ему воды. Уве оказался весьма сообразительным. Наполнив кубок, стоявший на тумбе у кровати, он поднес его к иссохшим губам моряка. В этот момент Кэр готов был расцеловать своего врага. Отступник трижды наполнял кубок до краев, прежде чем аурлиец почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Значительная часть содержимого попадала мимо рта, и Кэр ощутил, как под ним промокла простыня, причиняя дополнительный