тайны, осеняют тёмные места
Ледников и сосен, запирающих их края.
Рембрант, грустный госпиталь, полный шептаний,
Украшенный только большим распятьем,
Где скорбная молитва изливается бранью,
И внезапный зимний луч пронзает проклятья,
Микеланджело, пустырь, где сквозь Геркулесовы Тернии,
Поднимаются ввысь, смешаясь с Христами,
Мощные призраки, которые во мгле вечерней
Рвут саваны, вытягивая пальцы, своими руками.
С яростью боксёра, с безумием фавна,
Собравший в себе дар слуги прекрасный,
С гордостью в сердце, человек хилый и славный,
Пюже, император рабов, задумчивый, страстный.
Ватто, именитых сердец карнавал,
Где мотыльки летят и сгорают в огне,
Где украшают легко, с блеском, бал,
Добавляя безумие в вертящемся сне.
Гойя, полный жестокого кошмара,
Где есть зародыши, которых варят на шабаш,
Где старухи в зеркале и детей нагих пара,
Для соблазна которых готовят демонов ералаш.
Делакруа, озеро крови, где живут злые гении,
В тени рощи вечнозелёные елей лекала,
Где под тёмным небом фанфар упоение
Проходит, как вздох Вебера под сурдинку усталый.
Эти проклятия, кощунства, жалобы бесконечные,
Эти экстазы, крики, слёзы – Te Deum, —
Эхо повтора тысячью лабиринтов вечных;
Для сердца смертных – это божий опиум!
Это крик, повторённый тысячами на часах,
Приказ, посланный рупором тысячам на посту;
Это горящий маяк на тысячах крепостях,
Зов охотников, потерявшихся в дремучем лесу!
Поистине, Господи, лучший свидетель
Нашего уважения, которого не счесть,
Из века в век, это пылких рыданий благодетель,
На берег вашей вечности, приходящий умереть!
Продажная муза
О, Муза сердца моего, любовница царей,
Найдётся ль у тебя в Хладе январей,
В чёрной скуке заснеженных ночей,
Для хладных ног тепло от головней?
Зажжёшь ль блеск ты мрамора плечами
Под редкими вечерними лучами?
Когда нет ни гроша и ни дворца,
Приемлешь ль злато ты с лазурного крыльца?
Чтоб есть свой хлеб, ты неизменно,
Как дитя-певчий, должна в ночи самозабвенно
Петь «Te Deum», пусть вера не крепка.
Иль, как паяц голодный в представлении,
Смешить, скрывая слёзы и мучения,
Когда от вульгарности – тоска.
Плохой монах
С больших стен старых монастырей
Эффект шёл от картин Святых Взываний,
Согревая бдения долгих ночей,
Умеряя строгость созерцаний.
Когда Христос расцветил те времена посева,
Не один известный монах, теперь встречен пустотой,
Творил, как в ателье, на похоронах и без гнева
Прославлял Смерть с особой простотой.
– Душа