говяжьей крови смешивается во рту со вкусом твоей собственной, потому что разошелся шов на внутренней стороне щеки. Лицо преет под толстым слоем реставрационных работ. Тело упаковано в элегантное, но глухое платье.
– Позвольте выразить восхищение вашей спутницей, – говорит иностранный партнер. – В наш сексуально раскрепощенный век подобное скромное величие в подборе наряда и аксессуаров – большая редкость.
Ты улыбаешься уголками рта, рваного изнутри. Ты даже не смеешь поблагодарить за комплимент, ведь сделан он был не тебе, а ему: мол, какой редкий у вас экспонат, большая честь, что вы позволили на него взглянуть.
Ты опускаешь глаза на свою телятину и чувствуешь себя такой же, medium rare: уже можно жевать, но еще кровит. Идеально.
*
Однажды ты поймешь: причина не в алкоголе. Алкоголь лишь снимает механизмы торможения. Разрушает дамбу, что сдерживает реку. А вода в той реке у каждого своя. Зависит от того, сколько грязи собрала она по пути, сколько народу в нее плюнуло, сколько опорожнилось. И стоят ли на реке фильтры, природные или хотя бы искусственные.
У отца вода была мутная, кипящая негодующими бурунами вокруг бытовых отходов. Вообще-то, горный ключ, замусоренный только.
У него же – удушливая, вязкая жижа, смрад и чавканье дыбучего болота. Издали даже красиво: по берегам клюква да черные ягоды вероники. А чуть ступишь ногой – пропадешь, и поминай, как звали. Будешь только шлепать беззвучно губами, как рыба, и круглить глаза, как рыба, пока идешь ко дну.
Вверх и в сторону надо бы выпутаться, но страх сильнее. Кажется: сейчас немножко еще потерпеть, и оно, может, само как-нибудь рассосется.
Или привыкнешь.
Хуже-то не будет, думаешь ты, пока болото тебя переваривает.
*
Однажды он подарит тебе котенка. В ошейнике под цвет твоего домашнего халатика, с кулоном, стоимостью в год содержания целого приюта для домашних животных.
– Тренируйся пока, – скажет, подразумевая детей.
Ты, конечно же, радуешься поначалу: беременную не тронет, мать своего ребенка не тронет. Потом вспоминаешь собственное детство. Будь жива мама, что бы она сказала? Держись за него и терпи, как я терпела? Или – беги, пока еще не тяжела дитем?..
Ты играешь с котенком, вычесываешь его, кормишь. Тренируешься.
Котенок такой смешной дурачок!.. И нет у него врагов, нет забот и печалей. И любовь его искренняя. Ты чувствуешь, что уже немного тяжелеешь от котеночьей любви, а к твоему золотому ошейнику прибавилась еще одна шлейка.
*
Однажды ты узнаешь, что была беременна, когда потеряешь ребенка. Ты утонешь в собственной крови и боли, жалкий, раненый зверек. Но как ни плачь, как ни умоляй, он закончит, что начал, а уж потом скомандует: «В ванную, живо!» И сам потащит силком.
Ты просидишь в ванной до утра, чтобы не запачкать собой дубовый паркет, белые ковры, крахмальные простыни.
Азамат, личный врач, приедет