розовый носочек!
– Почти?
– Я схватила его, но потом какая-то чокнутая девица выхватила у меня его прямо из рук! Представляешь, как обидно?
– Представляю…
– Но сегодня я в первом ряду! – торжественно произнесла Фанни. – Уж хоть волосок из ноги, да добуду! Поможешь?
– Что помогу? Волосню из ноги рвать?
– Это минимум, – Фанни мечтательно улыбнулась. – Может, нам и больше повезёт! Если поможешь мне добыть его ботинки, обещаю: один из них будет твоим!
18. Я на концерте
… Как только Элвис вышел на сцену, я почувствовала – всё было не напрасно. И ночное бегство из дому, и долгие часы на остановке, и полный атомобус чернокожих, и лазанье по стенке – всё это стоило того, чтобы оказаться тут и увидеть Его.
Он был прекрасен, как горы, как море, как целое поле тюльпанов, как тысяча тонн земляники. Он был тем, на что можно смотреть без конца. Он светился!
С момента нашей последней «встречи» Элвис успел переодеться. Теперь на нём был серый костюм с чёрной рубашкой и бледно-розовый галстук. Этот галстук восхитительно елозил о висящую на шее певца гитару. Не знаю, почему, но соприкосновение этих двух предметов показалось мне намёком на что-то запретно-сладкое.
Впрочем, всё это было чуть позже. Начался концерт с того, что Элвис оглядел зал удивлённо-игривым взглядом, выплюнул под ноги жвачку, вытер нос, втянул сопли и сказал:
– Привет, друзья!
Клянусь, всё это было так прекрасно, что если бы на этом концерт закончился, я бы уже знала, что не зря предприняла эту поездку!
Но потом он ещё и запел!
– Моя главная запись, ребятки!
С этими словами Элвис провёл рукой по струнам гитары – небрежно, приглашающе, многозначительно. И эти струны как будто бы находились внутри меня.
– Та-а-ак… Так-так-так…
При первых звуках песни зал сначала как бы затаился, приготовившись вкушать Прекрасное, но уже через пару секунд из разных концов аудитории послышались стоны, всхлипы и взвизги, местами переходящие в крики и вопли. В те мгновения, когда зрители молчали, мне казалось, что я чувствую, как по залу течёт волшебство – густой липкий джем непристойного удовольствия. Уже на первой песне Элвис явно чувствовал, что вязнет в этом джеме, поэтому движения его ног напоминали движение лопастей погружного миксера с нашей кухни, застревающих в чрезмерно вязком тесте. Артист дёргал бёдрами, как бы стараясь высвободить ноги из толщи производимого им же восторга, но сам увязал только крепче.
Я такой одинокий,
Я такой одинокий,
Я такой одинокий,
Что наверно помру,
– простонал он призывно.
Я терпела до конца второго куплета. Но когда Элвис сделал шаг назад и на инструментальной части песни завихлялся так, что в глазах у меня потемнело, терпеть стало уже невозможно. В животе что-то словно перевернулось, упало и разлилось. Я тихонько (ну, надеюсь, что тихонько) застонала. Так как Фанни около меня уже орала во всё горло, оценить на слух, насколько прилично веду себя я, было сложно.
Следующая