получается, что полтора месяца (а то и два) человек пьет.
Серега обычно работал без перерыва год, потом брал отпуск в июне, покупал несколько ящиков водки домой, отправлял детей к матери в деревню. Жена готовила несколько кастрюль макарон. И они начинали вечеринку. Такое нехилое party8 тянулось в среднем три недели, затем он брал несколько дней на восстановление, забирал детей с дачи. И возвращался к работе.
В состоянии алкогольного астенического синдрома его привезли сюда. Выглядел Серега неважно. Лежал и смотрел в потолок. Без эмоций, весь какой-то скукоженный и бледный, как поганка.
Третий человек в палате был для меня загадкой. На вид он напоминал этакого брутального мужика. Борода придавала ему грозный вид, как и наголо выбритая голова. Говорил он редко. Да и вообще старался держаться особняком.
Шизофрения как диагноз его категорически не устраивала. Он был глубоко убежден, что имеет таинственную связь с иным миром, который управляет всеми нами. И предстоит еще разобраться: кто тут действительно больной? Мы, которые управляем всей ситуацией, или они, которые за окнами дурки позволяют ситуации управлять нами. Как-то раз проснувшись ночью, я увидел его стоящим у окна. Направив взор в темноту, он с кем-то разговаривал. Затем последовал громкий смех. На черном фоне это выглядело жутковато.
Его все звали Монах, наверное, из-за того, что в одежде он предпочитал только черный цвет. Передвигался очень легко. На нем были огромные льняные шаровары и такая же безразмерная рубашка. Говорил он редко, и его судьба оставалась для нас загадкой. Сколько этот персонаж находился здесь, известно одному Богу. К нему никогда никто не приходил, даже в часы посещения. Одиночество – сто процентов – было его верным спутником по жизни. Мне же одиночество было всегда чуждо.
Сколько мне нужно было провести в дурке, было совершенно неясно.
Из раза в раз я задавал этот вопрос своему психотерапевту, но внятного ответа не получал.
Его звали Александр Сергеевич Ковырялов. Внешне доктор напоминал булгаковского Фагота. Возник он передо мной, правда, не из майского зноя. И бывшим регентом не представился. А, наоборот, показался вполне приличным и интеллигентным человеком. С неба звезд не хапал, рейтинги себе на медицинских сайтах не накручивал. Свое дело знал. Возможно, не так сильно любил, но хорошо и щепетильно относился к своей профессии. В больнице пользовался уважением. Он всегда с большим любопытством смотрел мне в глаза и задавал вопросы, делая пометки в блокноте.
«Медикаментозная терапия – это то, что мы можем дать тебе. Тебе как будто ничего не нужно».
«Мне ничего не нужно».
«Я понимаю, но это всего лишь состояние. И его нужно пережить. Какая у тебя цель?»
«У самурая нет цели, есть только путь».
«Шутишь? Это уже хорошо!»
«Ну, а что хорошего? Нет у меня цели, да и путь мой вроде бы как закончился!»
Доктор улыбнулся. Отвлекся от блокнота. И посмотрел на меня: «Смерть – это то, к чему ты стремился?»
«Нет, но сейчас готов ее принять».
«Только