стеной обнесено,
у входа клен раскинулся, дряхлея,
посмотрит сторож в темное окно —
и вспомнит Канта или Галилея.
Он по ночам, как водится, не спит,
за ухо треплет рыжего котенка,
и слушает, как дом – растущий кит —
поет во сне пронзительно и тонко.
Он держит пистолет за рукоять,
ведь он один из сотен миллионов
постиг искусство – честно охранять
поющие дома микрорайонов.
Потухли звезды, ночь умерщвлена.
Охранник видит: цвета солидола
плывет над крышей полная луна,
и выпадает свет из-под подола.
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
Он прежде, видно, лекции читал
То ль в ПТУ, то ль в важном местном вузе.
Про Канта, правда, вряд ли что-то знал,
Но что слыхал – так точно! Он не лузер.
Раз рядом клён, то есть и Галилей.
Коль клён одрях, без Канта – как без духа.
А впрочем, в этой стройке нет милей
Котёнка… после трёпки с рваным ухом.
Гнетут воспоминания о том,
Как в местных вузах провели реформу:
«Философов» отправили гуртом
Послушать песни строек в униформе.
Теперь и кит, и котик под рукой.
И стройку, и страну спасти возможно.
Вот и Луна – она-то здесь на кой?
С неё подол «философу» снять сложно.
И сторож, притомившись сторожить,
Одновременно думая о Канте,
Мечтает в этом доме сам пожить,
Как человек, поддавшись пропаганде.
Земля зарёй уже навещена —
Цвет солидола станет ночи пухом.
И здорово, что ночь умерщвлена,
А вовсе не котёнок с рваным ухом.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
*
Невзрачный район, как помарка,
побелкой исправлен давно,
здесь пахнет вином и зажаркой
от послевоенных домов.
Здесь ветер гуляет по крышам,
чуть слышно гудят провода,
и в каждом строении рыжем
из крана выходит вода.
Живут здесь легко и без веры,
не парятся по мелочам,
но месседжи в высшие сферы
пытаются слать по ночам.
Ночная верхушка поселка
украшена теплой луной,
стоит новогодняя елка
на детской площадке одной.
Вода здесь выходит из крана
и в снег превращается, чтоб,
идущие из ресторана,
волхвы увидали сугроб,
площадку, скамейку, качели,
столбы, ледяное белье,
звезду на рождественской ели
и свет непрерывный ее.
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
Трущобы окраин рабочих
навряд ли побелка спасёт.
Дурманами тут заморочить
любого способен помёт.
Романтикой прёт не по-детски
из каменной щели любой.
Вот раут готовится светский,
но сорваны краны с водой.
Не жизнь, а малина. С чего бы
Царю челобитные бить?
Трущобы