на другие заводские стены в этом районе. Любимые цвета уличных художников – красный и синий. Когда линии от баллончика соприкасаются, между ними возникают небольшие черные зоны с каким-то не совсем понятным зеленым отливом. Быть может, он заметен только днем, при солнечном свете?
Один человек постоянно обращал на все это внимание, наблюдал за поведением каждого. И не просто наблюдал, но и делал из этого выводы. Кто он? Полицейский, высматривающий в толпе карманников или тех, кто при каких-то обстоятельствах способен наделать много глупостей? Психолог или психиатр, в каждом из пассажиров разглядывающий своего будущего клиента, примеряя, как-тот будет смотреться сидящим на неудобной, покачивающейся кушетке в его кабинете? Особенно забавно бы смотрелся долговязый парень в розовом свитере-водолазке, поверх которого, несмотря на весну, накинут белый пуховик. Парень переминается с ноги на ногу – то ли опаздывает, то ли у него невроз. Хотя все может быть намного прозаичнее и всему виной застуженная поясница и две чашки чая с лимоном, выпитые за завтраком.
«А что, если повседневную суету изобразить на холсте? – мелькнуло у него в голове, из чего становится понятно, что он художник. – Интересный, по-моему, вариант. Только это нужно сделать как-нибудь иначе, не так, как обычно рисуют действительность. Нужно что-то легкое, но абсолютно точное, чтобы не терять время, вдаваясь в детали, а схватить все и сразу, целиком. Чтобы одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять, что повседневная суета на самом деле прекрасна, глубока, по-своему уникальна.»
Вот и его остановка, предпоследняя перед конечной. Автобус снова почти опустел. Такая противоположность всему, что творилось до этого, что с ней трудно сразу свыкнуться. Окна постепенно перестают запотевать; в тех местах, где люди сделали, потерев стекло рукой, своеобразные окошки, видно все, что мелькает снаружи. И снова контраст – вроде бы одно стекло, но часть размытая, часть прозрачная. Автобус остановился на перекрёстке. Виднеется дерево. Его ствол размыт, настолько, что если не знать, что это дерево, то догадаться об этом получилось бы не с первой попытки. А ветви, наоборот, настолько четкие, что видны даже почки, с едва пробившимися зелеными листочками. По их виду даже удается понять, что дерево – тополь.
Если бы была его воля, то он пробыл бы в автобусе еще немного времени, раздумывая над тем, что есть суета и насколько она мимолетна – все проехали в автобусе, добрались до работы или учебы, сконцентрировали свое внимание, то самое, что до этого было отключено. И дама с малахитовыми серьгами, и парень в куртке, и тип в спецовке – все без исключения. Разве что возвращавшиеся с ночной смены, перекусив, завалились на боковую и смотрят сны.
«Надо же, – подумал художник. – По суете, оказывается, тоже можно соскучиться, хотя чаще мы полагаем совсем иначе. Когда суета есть, мы не подмечаем ее деталей, цветов, важных составляющих, будто в ней имеется что-то неприличное, противоестественное. Но как ее