девочки переживают измены, как свои собственные. Но раны затягиваются, процесс нормализуется, уже созваниваемся.
– Хорошо, тогда скажи мне, чем же она тебя взяла? Ты такой дока, неужели не доверяешь? Зачем тебе понадобилось следить за любовницей?
– Чтобы не полюбила кого-нибудь еще.
– Значит, не ревность, а собственность?
– Это одно и то же.
– Извини, что я тебя терроризирую, просто любопытно стало. А чем она сейчас занимается?
– Ищет себя в кино. Несколько небольших ролей я ей уже устроил, но ты же понимаешь, что такое кино. Там режиссеры, там сценаристы, там продюсеры, и все норовят заглянуть под юбку.
– Хорошо, я посажу своих ребят с камерой прямо под юбкой.
– Под юбкой не должно быть никого, кроме меня.
– Я не думал, что ты такой ревнивый.
– Я сам не думал.
– Стареешь, становишься мнительным и подозрительным.
– Жадным. Не хочу ни с кем делиться, – продолжал иронизировать Глеб. Ирония лишний раз подчеркивала не только его богатство, но и нищету души.
Гриша и Маша
Они припарковались у дома и долго сидели в машине перед домом. Выходить не хотелось. Гриша – долговязый брюнет лет тридцати пяти с творческой косичкой на самой макушке. Маша – где-то между симпатичной девушкой и красивой женщиной, у которой, как и у многих, бросались в глаза два страстных желания: поесть и похудеть. Она уже успела побывать замужем, но ласки не хватило. Отголоском в салоне звенел «Ласковый май», за окном – суровый январь. Я сидел в стаканчике и помалкивал, чтобы не дай бог в сердцах кто-нибудь меня не опрокинул. Парочка то нежно целовалась, то яростно спорила: как всегда, ни о чем:
– Нет, мы не поцелуемся. Мне надоело целоваться с тем, кто меня не любит.
– Вот как? Хорошо. Какие планы на завтра? – вдруг охладели его руки.
– Не знаю. Есть предложения? – захотелось мне узнать причину внезапного холода.
– Да, и кольца я тоже купил.
– Я люблю тебя.
– Выходи за меня.
– Ты серьезно?
– Да, дай мне руку.
В темноте он взял ее руку и надел на безымянный палец кольцо. Золото обвело девушку вокруг пальца, она не сопротивлялась. Ну кто здесь может устоять? Кто? Все претензии сразу отпали. Даже губы снова согласились целоваться.
Пятьдесят процентов отношений развивались в одной матрице, вначале взгляды, потом слова, потом прикосновения рук, губ, тел, желаний, нужд. Потом постель, и чем дальше, тем грязнее становилось белье. Некоторые меняли его чаще, стирали пятна обид, непонимания и прочего шлака, другим менять было лень, они просто закрывали глаза на все и засыпали.
У других пятидесяти процентов не было никаких отношений, в один прекрасный день они пригласили одиночество на свидание, потом еще и еще, пока оно не стало их любовником. Маша, в свое время, тоже жила в этой половине человечества. В поисках другой половины, она все больше понимала, что не одинока, таких, как она, много. Потом, наконец, нашла, «счастья» хватило только на три года. Больше не было сил. Она готова была смириться с чем угодно, только