возмутилась я. – Кто тебе виноват, что ты сидел здесь и подслушивал? Да еще исподтишка! Мог бы, между прочим, и показаться. Я о тебе вчера ни сном, ни духом не ведала – как я могла с тобой говорить? Или о тебе. Вчера все вокруг словно сговорились морали мне читать… А откуда ты, кстати, об этом знаешь?
Он закатил глаза.
– Я же сказал тебе, что все время находился рядом с тобой. Все время. Но … подожди, – Он поднял руки, переплел пальцы и опустил на них подбородок, – ты что, действительно просто так сказала, не имея в виду ни меня, ни других? Это – очень важно. Я совершенно не понимаю, что происходит.
– Да?! Тогда занимай за мной очередь. И хватит меня упрекать за то, что тебя не касается! Я тебе еще раз повторяю: вчера я тебя не могла иметь ни в каком виду; а что касается других, это – не твое дело! – Но раздражение во мне уже сражалось с любопытством. Победило – естественно! – последнее. – А что ты не понимаешь?
Наконец-то он отвел от меня глаза. Глядя куда-то за окно, он нахмурился и крепко сжал губы.
– Я не понимаю, почему я все еще здесь.
Опять он за свое взялся!
– Но ведь мы же все уже выяснили, – настойчиво проговорила я, наклоняясь вперед. Когда он вот так отвернулся от меня, мне стало еще тревожнее. – Ты услышал фразу, не имеющую к тебе ни малейшего отношения, ошибочно принял ее на свой счет – и все. Мы поговорили, прояснили ситуацию – чего же тебе не остаться-то? Впрочем, если ты от меня извинений ждешь – можешь прямо сейчас собираться. Не хочешь со мной больше возиться – не надо, я просить не буду!
Он медленно повернул голову и вновь посмотрел на меня. Затем он почему-то перевел взгляд на ту самую пустоту между холодильником и уголком, чуть усмехнулся и сказал:
– Татьяна, все – не так просто. Я не могу уйти просто так: по своей прихоти, потому что мне все надоело, как ты изволила выразиться. Точно так же, как я не выбирал тебя, прежде чем появиться в твоей жизни. Мне тебя доверили. Если хочешь, поручили. И те твои слова не могли остаться без внимания. Они, если хочешь, были сигналом, что я не справился с поручением, что меня нужно заменить кем-то другим. Вот поэтому я и не понимаю, почему я все еще здесь. Почему вместо меня здесь не сидит кто-то другой. Ты, кстати, эту перемену и не заметила бы.
– Нет, уж извините! Мы здесь, по-моему, о моей жизни говорим – может, и я поучаствую в обсуждении? А почему, кстати, ты решил мне показаться?
– Не решил, просто показался. Этого я, между прочим, тоже не понимаю. Мне … очень не хотелось … уходить, не попрощавшись с тобой … каким-то образом. Я не ожидал, что ты проснешься. Обычно ты спишь, как у вас говорят, без задних ног. Вот я тут и стоял, думал, как мне лучше это сделать – и, наверно, слишком увлекся: ты меня врасплох и застала.
– А потом?
– Что потом?
– Ну, потом. Ты ведь все-таки исчез, а потом почему-то опять появился. Зачем?
– А, – он улыбнулся с легким самодовольством. – Вот это уже было совершенно сознательно. – Улыбка угасла. – И за это мне точно придется ответить. Когда я понял,