легкостью крушила и растительность, и надгробья, и металлические оградки. Досталось даже статуям: мраморный ангел лишился головы и крыла. Но я так и не мог сообразить, откуда именно вылезла зубастая образина… и на что указывал городовой.
И только потом разглядел. Примерно в десятке шагов перед нами воздух чуть рябил. Обычно такое марево появляется над асфальтом в жару – но никакого асфальта поблизости не было. Да и апрельский вечер, хоть и выдался теплым, на летний полдень явно не тянул.
И все же я определенно видел… что-то. Похожее то ли на большую дверь, то ли на ворота – а скорее на самую обычную дыру с неровными краями. Шириной метра в четыре и примерно столько же – в высоту. Прореху в привычной реальности через которую, видимо, и пролезла на кладбище ныне покойная жаба.
И хорошо, что только она одна: тут вполне мог поместиться кто-то побольше и позубастее.
– Справитесь, ваше преподобие? – Городовой запрокинул голову, пытаясь разглядеть верхний край Прорыва. – Здоровый какой… В тот раз поменьше был.
– Справлюсь. Только отойдите в сторону, любезный. И не подпускайте… гражданских.
Последнее, видимо, относилось ко мне. Я не стал дожидаться, пока городовой погонит меня прочь и сам отступил чуть назад, в тень надгробья с побитым ангелом. Не слишком далеко – только чтобы не мозолить глаза «преподобию». Не знаю, что он задумал, но пропускать такое зрелище я не собирался.
И не зря. Оно того определенно стоило: стоило городовому отойти, как его спутник начал… действие. Больше всего это напоминало какой-то ритуал – причем из тех, что мне еще не приходилось даже наблюдать, не говоря уже о том, чтобы проводить самому. «Преподобие» сосредоточенно шевелил руками в воздухе, будто орудуя невидимыми иглой и нитью – и Прорыв становился меньше! Поначалу шов казался грубоватым и слишком размашистым, но через минуту воздух над могилами почти перестал рябить. Рана в реальности понемногу затягивалась и по краям уже почти исчезла.
Если меня интересовало, есть ли в этом мире магия, – ответ я, похоже, получил.
– Во дает… Да ты не бойся, смотри. – Городовой осторожно перешагнул через надгробье и встал со мной рядом, сложив руки на груди. – Когда еще такое увидишь?
В голосе старика звучало неподдельное восхищение. И, пожалуй, даже больше: он таращился на «преподобие» так, будто тот был то ли неведомым чудом природы, то ли иконой в храме. А может, и вовсе каким-то сверхчеловеком.
Похоже, талант заделывать эти самые Прорывы встречался в их мире нечасто.
– Ты прости, сынок, что сразу не подошел… Служба, – снова заговорил городовой. – А ведь если б не ты – поди, лежал бы я сейчас там с жабой, чтоб ей пусто было… Где так научился саблей махать? Вроде из гимназистов, я погляжу, вам солдатское ремесло знать не положено.
– Не знаю… Само получилось. – Я пожал плечами. – Просто испугался, наверное, взял саблю… И часто у вас такое бывает – Прорывы эти?
– Да лет сто, считай, вообще и не было – а то и двести. – Городовой