за исключением критических ситуаций.
– Я хочу пива. – Эррес направился к кафе. – Жажда замучила.
– А если узнает Сэмсон? – Арчер пристроился рядом. – Сезон в самом разгаре. Он не поднимет шум?
– Да пошел он… – бросил Эррес, и Арчер напомнил себе, что хотел поговорить с Эрресом насчет его лексикона. Он и поговорил, но десять лет спустя.
О спектакле они заговорили лишь после того, как сели за угловой столик и получили по стакану пива. Эррес одним глотком ополовинил свой, поставил стакан на стол и повернулся к Арчеру.
– Ладно. Выкладывай. И помни… – опять предупреждение, – …никаких уверток. Ты жил в Нью-Йорке, ты видел настоящие шоу и можешь разглядеть в актере искру таланта. Я все лето вкалывал как проклятый, но так и не понял, получится из меня второй Джон Барримор[20] или я ни на что не гожусь. И сегодня ты окажешь мне неоценимую услугу, сказав правду. Я хочу знать твое мнение: есть ли у меня шанс на актерскую карьеру в Нью-Йорке?
– Перестань, Вик, – запротестовал Арчер, – этого тебе никто не сможет сказать. Столько разного может случиться…
– Слушай, давай обойдемся без очередной статьи о проблемах американского театра, – прервал его Эррес. – Я знаю, что случиться может много чего. Меня это не интересует. Если и случится, то не со мной. Я счастливчик, а потому при резких поворотах судьбы мои шансы подняться только возрастают.
Какое самомнение, подумал Арчер, какое нужное, полезное самомнение! В возрасте двадцати одного года верить, что ты счастливчик и твои шансы предпочтительнее, чем у других.
– От профессора я хочу услышать только одно. – Эррес холодно сверлил его взглядом. – Я хочу знать, считает ли профессор, что у меня достаточно таланта, чтобы ехать в Нью-Йорк и зарабатывать на пропитание на сцене. Короткое и ясное «да» или «нет», произнесенное просвещенным зрителем.
– Обычно такое решение принимают иначе. – Арчер попытался уйти от прямого ответа. – Человек должен почувствовать, что не может без этого жить. Почувствовать, что он не только хочет, но и может играть.
– Я ничего не хочу чувствовать, – отрезал Эррес. – А могу я многое, не только играть на сцене. Так что давай вернемся к моей просьбе.
– Хорошо. – Арчер понял, что деваться некуда. – Я думаю, у тебя незаурядный актерский талант и ты многому научился за лето. Внешность – еще один твой плюс. Короче, велика вероятность того, что ты станешь душой всех детских спектаклей, которые дают по средам.
– Это хорошо. – Эррес кивнул и допил пиво. – В июне я еду в Нью-Йорк. Ищи мою фамилию на афишах. – Он улыбнулся и сразу помолодел лет на пять.
– Подожди, подожди, – затараторил Арчер. – Не полагайся только на мое слово. Ты ставишь на кон свое будущее, и я не хочу…
– Не волнуйтесь, профессор. – Эррес похлопал его по руке, вновь улыбнулся. – Я не буду винить вас в том, что закончил свою жизнь в доме призрения для старых актеров.
– А теперь скажи, что все это значит. – Арчеру не понравилась покровительственная интонация, которую он уловил