дебарийской мечети был хороший человек, глава еще одной большой семьи землевладельцев. Обычно он тепло здоровался с Рашидом, но в последние пару дней тот заметил странную отстраненность в его взгляде. Быть может, его расстроила стычка в Сагале… Рашид не удивился бы, если сплетники все перепутали и рассказывают, что он поносил имама Дебарии, а не Сагала. Однако, даже если допустить, что Рашид был теологически и морально не прав, как унизительно отвечать на обвинения в грубости на таком вот судилище (иначе эту встречу не назовешь)! И зачем они вызвали из такой дали Медведя? Рашид сделал глоток шербета и поглядел на остальных. На лице отца читалось отвращение, дед смотрел очень строго. Нетаджи пытался напустить на себя мудрый и рассудительный вид, но выглядел в лучшем случае самодовольным.
Первым заговорил отец Рашида. Сиплым от пана голосом он сказал:
– Абдур Рашид, как ты посмел воспользоваться родственными связями в своих интересах? На днях к нам заходил патвари, искал тебя. Слава богу, тебя не было, и он поговорил со мной.
Рашид побелел.
Он совершенно потерял дар речи и сразу понял, что произошло. Несчастный старик-патвари, которому было велено дожидаться Рашида, придумал повод и поговорил с его отцом напрямую. Заподозрив неладное – и зная, откуда берется гхи на его роти, – он решил в обход Рашида получить подтверждение от семьи Ханов. Видимо, он пришел тайком во время полуденной молитвы, зная, что Рашид в это время точно будет в мечети, а его отец – точно нет.
Рашид стиснул в руке стакан. Во рту пересохло. Он сделал глоток шербета и этим взбесил отца еще больше. Тот указал пальцем на Рашида:
– Что за дерзость! Отвечай, когда тебя спрашивают. Хоть твои седые волосы и указывают на мудрость, растут они явно на мусоре! Имей в виду, Рашид, ты больше не ребенок, и спрашивать с тебя будут как со взрослого! Никаких поблажек!
– Рашид, это ведь не твоя земля, ты не имел права ею распоряжаться, – добавил Бабá. – Послушанием ты никогда не отличался, но такого коварства от тебя мы не ждали.
– На случай, если ты и дальше собирался строить козни, – продолжал отец Рашида, – имей в виду, что твое имя больше не значится в поземельной книге. Ты не имеешь никакого отношения к нашим землям. А то, что записано у патвари, Верховному суду изменить очень трудно. Твои коммунистические схемы здесь не работают. Нас, в отличие от брахмпурских студентов-умников, не удивишь теориями и россказнями.
В глазах Рашида вспыхнули гнев и протест.
– Ты не можешь просто взять и лишить меня права на наследство. В законе нашей деревни ясно сказано… – Он повернулся к имаму, рассчитывая на поддержку.
– Вижу, все эти годы ты не только религию изучал, – ядовито произнес отец. – Что ж, советую тебе, Абдур Рашид, раз уж ты сослался на закон о наследовании собственности, повременить с получением наследства – сперва похорони нас с дедом на кладбище у озера.
Имам, потрясенный этими речами до глубины души, решил вмешаться:
– Рашид, – тихо молвил он, – что побудило тебя действовать