сейчас, пожалуйста!
– Все очень просто. Твоя душа обретет покой.
Он провел рукой по голове господина Майтры – спереди назад, задевая кончиками пальцев кожу лба, – а затем спросил:
– Полегчало?
Господин Майтра улыбнулся и ответил:
– О да! – А потом с досадой затараторил: – Я твержу имя Рамы и перебираю четки, как вы и велели. Тогда на меня находит спокойствие, но потом в голову снова начинают лезть всякие мысли. – Он изливал Санаки-бабé свою душу, не обращая никакого внимания на профессора. – Мой сын… он не хочет жить в Брахмпуре! Ни в какую! Вот опять продлил рабочий контракт на три года, с моего согласия… но я ведь не знал, что он строит себе дом в Калькутте! Там он и останется, когда выйдет на пенсию. А мне что, ехать к нему в Калькутту, ютиться там, как бедному родственнику? Он уже не тот, что прежде. Мне очень обидно.
Санаки-бабá с довольным видом кивнул:
– Разве я тебе не говорил, что твои сыновья не вернутся? Ты тогда мне не поверил.
– Да, говорили. И что мне теперь делать?
– А зачем тебе сыновья? Сейчас в твоей жизни настала пора санньясы – самоотречения.
– Но мне нет покоя!
– Санньяса – это и есть покой.
Господина Майтру эти слова не убедили.
– Мне нужен какой-нибудь способ! – взмолился он.
– Я тебе подскажу, подскажу, – принялся успокаивать его Санаки-бабá. – В следующий раз.
– Почему не сегодня?
Санаки-бабá осмотрелся по сторонам:
– Лучше приходи в другой день. Когда захочешь.
– А вы не уедете?
– Нет, я пробуду здесь до двадцатого.
– Можно, я приду семнадцатого? Или восемнадцатого?
– Народу будет очень много, это ведь дни омовения при полной луне, – с улыбкой сказал Санаки-бабá. – Приходи лучше утром девятнадцатого.
– Утром, хорошо. А во сколько?
– Утром девятнадцатого… В одиннадцать.
Господин Майтра просиял, узнав точное время обретения душевного покоя.
– Непременно буду! – приподнято сказал он.
– А куда дальше пойдешь? – спросил его Санаки-бабá. – Дивьякара можешь оставить здесь.
– Хочу посетить Рамджапа-бабý на том берегу. Я на джипе, так что поедем по четвертому понтонному мосту. Два года назад я у него уже был, и он меня узнал, представляете? А ведь до этого я не посещал его лет двадцать! Лагерь он тогда разбил прямо на воде, на плавучей платформе, и идти к нему приходилось вброд.
– Памьять у ниво отлишная, – пояснил Санаки-бабá по-английски, обращаясь к Дипанкару. – Старый, очень старый святой. Худой как палка.
– Ну вот, стало быть, сейчас я поеду к Санаки-бабé, – сказал господин Майтра, вставая.
Санаки-бабá оторопел.
– У него лагерь на другом берегу Ганги, – пояснил, нахмурившись, господин Майтра.
– Так ведь Санаки-бабá – это я!
– Ах да. Простите. А того как зовут?..
– Рамджап-бабá.
– Точно, точно,