зайчиков и лучшая жена, не отстает от семейных ценностей – ебется отчаянно, всю себя в пизду вкладывает, – уважительно завершила Лиза.
– Не с ним?
– Ну и с ним, наверно – этого уже не знаю.
– Пф, я думал ты светская львица, а ты так, темная девица.
– Ну там прям классика брака, короче говоря, – резюмировала Лиза.
– И неужто из-за таких прецедентов ты не хочешь замуж? – спросил Иван.
– Кто тебе сказал, что не хочу? Я скорее еще не решила. Да и такие прецеденты – это крайности, пусть и довольно распространенные, но все же крайности. Я просто не совсем понимаю зачем. Знаешь, вот ты смотришь на тех, которые организовали «все как у людей». И я не понимаю зачем. Видно, что они уже давно не любят друг друга. Если вообще когда-то любили, а не родители им сказали на какой-нибудь классной семейной посиделке с водкой под сенью настенного ковра: «Ужо пора жениться – подошел возраст. Все мы так делали, и вам ужо пора. А там и детишки забегають, и чинно душа в душу заживете». Ну а они что? Они послушно взяли ручку и поставили на бумажке с гербовой печатью свои подписи. Как будто эта бумага имеет хоть какое-то, хоть самое крохотное отношение к любви. Любви покорны все возрасты, и вообще практически все, но не формальности и бумаги с гербовой печатью. Любовь блюет тугой струей при одном только слове «брачующиеся». Но брачующиеся сделали первый шаг, теперь нужно делать и следующий, ведь НА НИХ ЖЕ РОДНЫЕ СМОТРЯТ. И дальше все идет зловещим комом, катящимся исключительно по пизде. И хорошо, если он прикатится к меньшему из зол – к разводу. Это просто пропавшее время, хоть и некоторый опыт. Но многие, хоть и не большинство, начинают тянуть это по инерции. Увы, все имеет срок годности, и в какой-то момент их жизнь превращается в просроченный зловонный пиздец. Рутинный, скучный, мертвый, в котором нет места огню любви. Там есть место протокольному походу в ресторан чинно попить вина с общими друзьями. Да я вижу их лица каждый день – они идут в ближайший от их квартиры ресторан через дорогу, садятся, цедят эту слабоалкогольную жижу, а на мордах их читается разочарование во всем. Но они все зачем-то изображают благополучие. Зачем? Вот чего я не понимаю. И они растекаются этой коричневой лужей по обхарканному асфальту жизни, чтобы в один прекрасный день бесследно и навсегда стечь в говносток. Впрочем, возможно, они к этому и стремятся – в говностоке же следующая, лучшая жизнь.
Ваня получал удовольствие от ее речи. Он ловил истинное наслаждение от той грубости, что выдавал ее негромкий нежный голос, и он был согласен с ней.
– В этом нет огня, понимаешь? – закончила Лиза.
– Наверно, да, – уклончиво откликнулся изувеченной судьбой Ваня.
– А что тебя так волнует вопрос о моей свадьбе?
Ваня почувствовал в этой фразе расположенность и даже игривость, как ему показалось. И только он собрался воссиять от этого чувства, как Лиза расчехлила свой ментальный бомбардировщик Ту-95, немедленно сбросивший на Ванины надежды