поспешила найти Умку и вместе с ней присоединиться к другим артистам, задействованным в выступлении. Ее команда, с которой она работала не первый год, была действительно первоклассно профессиональной. Несколько минут подготовки, распевка, разогрев, растяжка, после чего свет в зале погас, и тишину разбил гитарный перебор.
Пламя нескольких факелов вспыхнуло, разрывая тьму и освещая небольшую сцену. Зал наполнил сильный голос Эсперансы, к которому спустя несколько тактов присоединился оркестр. Она и ее труппа отрабатывали проверенный, надежный репертуар. Сентиментальные баллады на фреосском и несколько старинных романсов на денвирском перемежались экзотическими танцами и атлетическими, почти цирковыми номерами.
Но вдруг из темноты, в которой скрывалась публика, Эсперанса почувствовала взгляд. Тот самый взгляд, требующий от нее петь совсем иначе. Петь, как учил старый наставник, вкладывая весь огонь души. Ее маски слетели, как бумага опадает пеплом во власти пламени, и песня окрасилась всем спектром живых эмоций, тех смыслов, что рождались в самом сердце и стремились коснуться каждого другого сердца в этом зале. Но острее всего она чувствовала, будто особая связь установилась между ней и тем, кто смотрел из темноты. К нему устремилась ее душа на крыльях музыки, и только слабая тень удивления промелькнула в ее сознании, когда она поняла, что так смотрел на нее Бьерн Лефрид. А потом магия музыки унесла Эсперансу на своих волнах в тот мир, где не было места фальши, сомнениям и мыслям.
И только взрывные аплодисменты зала на последних аккордах выступления вернули ее в реальность, позволив вновь облачиться в привычную броню цинизма
Глава 3.
Все же, в чем-то учитель Эсперансы был прав. Всех знатных и богатых гостей мисс Барет впечатлило выступление. Эти люди редко расставались со своими личинами, слишком привыкли жить в рамках установленного порядка вещей, а живая и свободная музыка Эсперансы поразила до глубины души даже тех, кто давно забыл, что душа у них есть. Эта музыка не переворачивала представления о себе и мире, а деликатно сдувала пыль с тех чувств, что горожане давно не могли себе позволить. Скорее, приятный легкий бриз, освежающий в летний полдень, чем ураган, разрушающий все вокруг. И потому это был триумф.
Когда артисты вернулись в зал после выступления, к ним тут же ринулась толпа поклонников. Эсперанса успела заметить Умку, опасливо отступающую на второй этаж к дамским комнатам, прежде чем ее саму окружило множество воздыхателей, желающих выразить свое восхищение и урвать минуту общения со знаменитостью.
Но внезапно шум бала разорвали женские крики, доносящийся со второго этажа особняка. Чувствуя, как волоски на шее встают дыбом от страха, Эсперанса осознала, что один из кричащих голосов принадлежал Умке. И уже в следующее мгновение она сорвалась в сторону лестницы.
То ли реакция, подстегнутая страхом, то ли цирковое прошлое, позволили ей добежать одной из первых и увидеть чудовищную картину.