зли меня! Я тебе не пустое место! – продолжала она, уткнув руки в бока.
– Да пошла ты! Что ты мне житья не даешь, а?!
Это было последнее, что он сказал, перед тем как ударить ее.
– Я…Что ты творишь?! Отвали от меня! – завопила она.
Удар, снова удар. Я схватила сестру, и мы спрятались под стол. Закрыв ей глаза руками, я попросила ее заткнуть уши, чтобы не слышать всего происходящего вокруг. Мне было лет семь тогда, и я не понимала, что происходит. Страх и инстинкт самосохранения подсказывали мне оставаться на месте, но душа рвалась к маме. Следующий удар был таким мощным, что мама пролетела через всю комнату. Взъяренный отец швырял ее из стороны в сторону, словно она не весила и грамма. Ее крики будоражили его кровь, меня же пугали до ужаса. Все мое нутро кричало от страха, и я зажмурила глаза. Я не видела происходящего, но будто чувствовала всю боль и беспомощность своей матери. Внезапно все закончилось. Отец просто спокойно сел в свое кресло и продолжил сидеть так, будто вечер шел, как обычно, своим чередом. Мама же, кое-как поднявшись с пола, вышла в коридор и прошла на кухню.
– Вылезли быстро! – крикнула она нам.
Тон был резким и отрывистым.
Мы затаились, как мыши. Нам не хотелось сейчас выходить из своего безопасного убежища. Буря утихла, но гроза еще не прошла. От ужаса происходящего слезы струились по щекам.
– Я кому сказала, а?! Быстро вылезли из-под стола!
Она наклонилась, и я увидела столько боли, злобы и безысходности в ее глазах, что меня охватила внутренняя дрожь.
Мы молча вылезли и встали перед ней, уткнувшись в пол. Что еще мы могли сделать? Я с трудом узнавала маму. Вместо привычного лица было кровавое месиво. Ей так нужны были объятия, но я боялась ей их дать. Она скрывала свои бессилие и боль от нас, лишь бы мы не увидели слабости. А мне так хотелось прижаться к ней и сказать, что ей больше не нужно быть сильной, не сейчас и не для меня. Но я стояла и даже не смела поднять взгляд.
– Марш в комнату, и чтобы сразу спать. Все поняли?! – резким контральто она дала понять, что не шутит.
Мы помчались со всех ног. Я прихватила сестру, и мы мигом оказались у себя в кроватях. Лида уснула быстро, словно ее накачали снотворным, я же не могла сомкнуть глаз. Всю ночь прислушивалась к любому звуку, опасаясь, как бы, чего ни произошло, и от каждого шороха вздрагивала снова и снова. Мой мир в тот день пошатнулся впервые.
На следующий день за завтраком я как следует разглядела мамино лицо. Оно было покрыто синяками и ссадинами: глаза затекли и набухли, разбитая губа рассечена и покрыта запекшейся кровью. Отец спокойно сидел и поедал кашу, которую она же ему и сварила. Все было будто бы, как всегда, только мои глаза выдавали страх и растерянность. Еда, словно резина, не жевалась и не глоталась. Но пристальный взгляд мамы дал мне понять, что, если тарелка не опустеет в течение нескольких минут, то окажется у меня на голове.
После завтрака я отправилась одеваться. Как всегда, мама зашла в комнату, чтобы причесать нас. Но