тянулись невыносимо долго, до возвращения Игоря оставалось еще недели две, как минимум. А свекровь придумала новое развлечение для меня, теперь надо было вспахивать грядки. Да она ж меня так совсем доконает со своим огородом!
В конце недели Анастасия Яковлевна повезла меня в соседнее село на подпольную службу баптистов. По мне, так это паноптикум какой-то. Театр абсурда! И мне там было крайне некомфортно. Люди вокруг казались насквозь фальшивыми, постоянно улыбались, как блаженные, пели песни, читали молитвы и разбирали Библию, а затем коллективно обсуждали прочитанное. Мне было невдомек, как можно было мусолить одно и тоже, переливая из пустого в порожнее. Неужели они до сих пор не изучили эту книгу вдоль и поперёк?
А присутствие самой Анастасии Яковлевны придавало этим сомнительным сборищам сюрреалистичный вид. Чего ведьме делать в Доме молитв? И как это еще крыша не обвалилась на голову этой ехидной фурии, внутри которой я собственными глазами видела беса.
По дороге домой, я размышляла над тем, что они говорили.
«Бог есть любовь!». А если это так, то почему люди не могут любить друг друга просто, ни за что? «Бог есть правда и сила!». Такие слова рассчитаны на массы, но никак не на меня. Всё это самообман и иллюзорное счастье, как попытка сбежать от жестокой реальности, с которой они не в силах справиться, а потому уповают на Бога. Либо это тяжелое психическое расстройство, либо хорошо поставленный спектакль для достижения своих меркантильных целей. Человек так устроен, что ему нужно во что-то верить и вера у каждого своя. У кого-то это любовь и дружба, у других деньги и материальные блага, а у них это Бог. И если ты хороший оратор, то можешь придумать им хоть религию имени себя, правильное внушение поведет за тобой массы. Из этого следует, что всё это не более чем продуманная манипуляция и власть над народом. Дай людям идею и веру в нее, они пойдут за тобой, куда ты им скажешь.
Убедившись в том, что сегодня не будет ночного бдения у радиоприёмника, я отправилась спать. Силы мои иссякли после изнурительного дня на солнце в огороде и вечера, проведенного в обществе людей с отклонениями в психике или участников гротескной театральной постановки, я так и не разобралась.
На следующий день я поднялась рано и, наскоро позавтракав, отправилась на рабский труд, по велению своей белой госпожи. Копаться в огороде на восьмом месяце беременности было действительно тяжело. От такой работы не оставалось ни сил, ни эмоций. Каждый день я мечтала лишь об одном, чтобы Игорь с отцом вернулись скорее. При них она меня так не мучила, видимо, что-то они все-таки значили в этом доме.
День проходил, как обычно, я возилась руками в земле и разговаривала с ребенком, дабы скрасить скучную работу. В какой-то момент я поняла, что за весь день малыш ни разу не пошевелился. Я похолодела от страха, поднялась на ноги и стала гладить живот.
– Милый мой! Сделай маме одолжение, пошевелись.
Я стояла под палящим солнцем и с надеждой ждала реакции от ребенка, но так ничего и не почувствовала. Перепугавшись