Он был обычным пропавшим без вести рандонавтом. Как он периодически поправлял ППСников, которые то и дело норовили проверить его документы и задержать на три часа до выяснения личности, а впоследствии навешать на него висяков: « Я не БОМЖ – Я БИЧ»…
…Бич открыл глаза в очередном непонятном месте. Лежа на кровати, он оглядывал комнату. Помещение было заброшенным. В глаза бросались: обсыпавшаяся штукатурка на деревянном полу, обои грязно-зеленого цвета с рисунками синих васильков, покрытые вычурными узорами черной плесени.
Весь пол был завален строительным мусором, обломками застывшего цемента и рваной ветошью. В одном из углов стояло старое кресло на деревянных ножках. Оно светило паралоновыми потрахами из-под порванной оранжевой обшивки. Из него торчали пружины. Рядом валялся инвалид перестройки – трехногий журнальный столик, с облупившейся лакировкой. У стены стоял разбитый шифоньер, с оторванными дверцами.
«Не Рио-де-Жанейро, но судя по антуражу, ремонт уже начали» – подумал он, вставая с кровати.
Бродяга стал искать по карманам сигареты. Никотиновая зависимость туманила его рассудок. Он не мог собраться с мыслями, чтобы сориентироваться на месте и во времени.
Нащупав помятую пачку, он достал ее из кармана. Надпись на ней гласила « Шахтерские – сигареты без фильтра». Вытряхнув одну, Лем с огорчением понял, что у него нет ни спичек, ни зажигалки.
Ничего не оставалось, как идти на поиски.
Сунув сигарету за ухо, бродяга поспешил на выход .
Покосившийся дом стоял на заброшенном участке. Оконные стекла частично разбитые, частично снятые заботливыми соседями, торчали осколками из глазниц деревянных рам, покрытых белой потрескавшейся эмалью.
Земля вокруг барака была завален досками и деревянными ящиками. Под окном дома стояла железная ржавая бочка с замерзшей водой. Вдоль дырявого, высокого забора, произрастали сухие кусты отцветшей малины с опавшими листьями. Все покрывал свежий снег.
«Так, судя по обстановке, мы находимся либо в захолустном поселке, либо в заброшенном садовом товариществе,– думал он. – Осталось выяснить, где мы и когда?»
Лем продолжал ходить по участку в поисках полезного.
Исследовав все комнаты в доме, бродяга залез в старый сарай, стоящий в обнимку с избой. Не найдя ничего нужного, он поспешил покинуть усадьбу, в поисках аборигенов.
«И так, что у нас есть? – продолжал он. – Старый поселок, дома, которые я пока что вижу, заброшены, однако бегающие собаки, еще не одичали. Это значит, к людям они привыкшие. Запах угольной гари в воздухе говорит, что центрального отопления здесь нет. Местные топят печи углем. Видимо, его здесь проще достать, нежели дрова. Значит, рядом есть либо угольная шахта, либо разрез. Жителей я пока не встретил, значит, трудоспособные заняты на добычи, в завершении выпуска коротко о погоде: на дворе скорее зима, вот только какого года?»
Прогуливаясь между домов поселка, взгляд Лема упал на первого местного.
Это был старичок небольшого роста, который сидел на лавке перед забором своего дома. Дедушка, мирно и незабвенно, подобно тибетскому монаху, потягивал папироску, томно и многозначительно выдыхая клубы сизого дыма. Он смотрел вдаль уходящей между гор и лесов дороги. Он думал о чем-то непостижимом, понятном только ему.
Лем подошел к старику, который отвлекся и покосился на него.
Старик вальяжно держал папиросу на уровне лица, зажав ее указательным и большим пальцами.
Лем достал из-за уха сигарету и прикурил ее от тлеющей папиросы старика.
Он сел рядом на лавку и незамедлительно начал разговор:
– А что, отец, невесты в вашем городе есть? – браво произнес Лем.
Дед посмотрел на Лема с недоумением, выдохнул тяжелые смолы и ответил:
– Ты, касатик, видимо «роялем» отравился.
– Простите, чем? – с ужасом переспросил Лем.
– Спиртом «Рояль». Сейчас модно от него дохнуть.
– Так, – протянул бродяга. – Приехали. Перестройка, перестройка, интересная игра.
– Чудной ты какой–то, касатик, Ты это, или пить бросай, или уже ехай в районный центр к психиятру, могет у тебя уже белая горячка началась. Прошла перестройка. Как видишь, – кивнул старик в сторону разбитых хибар.
Лем стал судорожно курить и что-то бубнить под нос.
Что ты трясешься, аки Найда на помойке? – ворчал дед. – Мож тебе того? Браги вынести? У меня в сенях четверть заначена, на особый случай. А то гляди, шарохнет тебя Кондратий Иваныч. Что мне с тобой потом делать, окаянным? Свиньям что ли скормить?
– Успокойся, дед, не пью я, русо туристо облико морале.
–Ага! – усмехнулся старик. – Не пьет он!
– Забыл кстати представиться, я Лем.
– Эво, имя, какое, Лянь. Ты что брат, китаец?
– А что сильно похож?
– А вы все на одно лицо.
– Кто вы?
– Ну "вы".
– Да