держась за руки и приближаясь. Мария встала с лавочки, подалась им навстречу, но сдержалась и осталась стоять как стояла. Тихонин догадался: это мать Марии, а кто был тот мужчина, он совсем не знал – о нем Мария не рассказывала…
– И ты, я вижу, посетила сей сеанс, – с насмешливым удивлением сказала женщина Марии, едва ее увидев и приблизившись вплотную. Тихонину она слегка кивнула головой: – Здравствуй, мальчик… А мы вот к началу опоздали: Владлен Васильевич копался, как всегда. Садились в темноте уже, и вас, конечно, не заметили… Что это пахнет, мальчик? Что ты там прячешь? Тихонин, не вставая, выпрямился, убрал руки с колен и развел их в стороны:
– Пирог… С плотвой и окунем.
– Ну-ка, – сказала с любопытством мать Марии, сняла развернутый пирог с его колен, отщипнула от уголка и отправила отщипанное в рот; вдумчиво распробовала и сказала: – Чудесная выпечка. Как будто созданная самой природой. Она разломила пирог надвое, одну половину передала Владлену Васильевичу, другую взялась съесть сама… И съела. Потом ждала, когда Владлен Васильевич покончит со своим куском. И лишь когда, доев, он произнес:
– Съедобно, – она спросила строго:
– Кто пек?
– Мама, конечно, – ответил ей Тихонин.
– Еще бы, – согласилась мать Марии, – кто, как не мама? Я могла бы и не спрашивать. Передай ей наше пионерское спасибо. Шутка.
Она уверенно взяла Марию за руку повыше локтя:
– Что стоишь столбом? Встала тут, как памятник самой себе. Ты заслужи его сначала, этот памятник… Потопали домой. Автобус ждать не будем: всем нам следует побольше ходить пешком. Расскажешь по дороге, как тебе это идиотское кино. И попрощайся с мальчиком.
Они уходили втроем по обочине шоссе, и Тихонин глядел им вслед.
Владлен Васильевич остановился, будто споткнулся, и поспешил вернуться к нему торопливой, сумбурной походкой, неловко сдерживая ее, чтобы не побежать… Осторожно похлопал Тихонина по плечу и сказал:
– Ты извини, мне показалось, ты на нее глядел как-то что ли криво, без почтения.
– На кого? – счел нужным уточнить Тихонин.
– На Тамару, маму Маши… Это ты напрасно, это жаль. Ты же ее совсем не знаешь. Ты вот, к примеру, был на ее лекции в четверг, в Доме культуры строителей? Там у нее кружок.
– Я не был и кружка не знаю, – сказал Тихонин. Владлен Васильевич будто не поверил:
– В четверг? О Маяковском?
– Не был.
– Да как же так? – был поражен Владлен Васильевич, но тут же и смирился. – Ну хорошо… – Он тяжко вздохнул, как если бы все было очень плохо, и вдруг продекламировал – негромко, с чувством: – Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Хорошо сказано?
– Неплохо, – подтвердил Тихонин вежливо.
– Правильная мысль?
– Да вроде правильная…
– А вот и нет! – восторжествовал Владлен Васильевич. – Это мещанская мысль. Так говорит Присыпкин в «Бане», а он у Маяковского из всех