за компанию. Но вместе с тем у нас был доступ в санаторий.
Мне очень запомнился Народный артист России Махмуд Эсамбаев (получилось так, что подружились), который был с нами в одной компании. Мы плавали на лодке, очень много смеялись, интересные были его рассказы. На лодке мы плавали, понятно, не в море, а в море впадала река с большим количеством заводей, и в санатории была лодочная станция. И в какой-то момент у меня упала панамка – Эсамбаев бросился в реку, выловил ее, было смешно, очень трогательно. Тогда я, конечно, не представлял, что за масштаб этого человека был, но понимал, что это личность, что такое Народный артист – я уже знал.
И тогда же взрослые – Станислав Андреевич Раевский, еще какие-то люди – сидели под зонтиками (понятно, что это были кулуарные беседы, но на мальчика никто не обращал внимания), пели пиво, вино, рассказывали про октябрьский пленум КПСС, о том, как было отложено начало, о том, как Никита, красный, выскочил с заявлением об уходе. Тогда, пожалуй, вместе с морем, удалось прикоснуться к отголоскам большой интересной политики. Море открыло мне многое.
Про историю Архипо-Осиповки я уже упомянул – поселок с героическим прошлым, где простой русский солдат, Архив Осипов, ценой своей жизни остановил наступление горцев и, собственно, закрепил российские позиции на этих, тогда диких, берегах. Спустя много-много лет я проезжал через Архипо-Осиповку, и тот крест, который стоит на месте гибели Архипа Осипова, тогда казался монументальным и большим, а сейчас смотрится как-то не очень солидно и крупно на фоне того, что понастроили вокруг. Ну, наверно, дачи нуворишей имеют на сегодня большее значение, чем самопожертвование какого-то солдата в середине XIX века во славу и во благо своей Родины.
К событиям этого года я бы отнес еще появление первых анекдотов про Василия Ивановича Чапаева, многие из которых живут до сих пор. Я помню. Но самое главное, что тот юмор, простой, хороший, был доступен уже возможностям восприятия семилетним ребенком. Хотя 7 лет, наверно, это уже не ребенок, и таковым я себя не воспринимал.
1966 год
Больших следов не оставил в памяти. Была поездка на море, в Гудауту, но это уже стало практически привычным. Отдыхали мы в доме отцовского друга, с которым они подружились в свое время при подготовке в Военно-медицинской академии в Ленинграде, никакого Санкт-Петербурга тогда еще не было. Папа привез оттуда большое количество альбомов – про Эрмитаж, про Русский музей. Это было страшно интересно.
Но, конечно, в Абхазии было еще интересней. Отдыхали мы в семье друзей. Глава семьи – Ерванд Хзарджан, армянин. Жена у него была Вартуш, грузинка, операционная сестра. Они имели большой двухэтажный дом, для Кавказа это было нормально, для Урала это была экзотика и, в общем, почти роскошь. Работали в хирургическом отделении поселка Дурипш, Ерванд заведовал отделением, Вартуш была операционной сестрой. Это километров 15-20 от Гудауты в горы.
Довелось там побывать. Совсем другой мир. Это не приморский городок, это большущие чайные, мандариновые