церемоний, видимо была предупреждена заранее, на мой вопрос на месте ли Богомяков, слегка напряженным голосом произнесла: «Геннадий Павлович ждёт вас». Я открыл тяжелую дубовую дверь главного кабинета областного комитета партии и решительно вошел внутрь.
Эта полная драматизма 20-минутная встреча стоит того, чтобы о ней рассказать подробнее. На меня со своего кресла в излюбленной позе – полуразвалившись и слегка откинув назад крупную седую голову – смотрел сильно уставший человек, нет, не просто человек, а живое олицетворение абсолютной власти, эдакий оруэлловский вождистский персонаж, загнанный силой обстоятельств в жесточайший цейтнот. В памяти мгновенно возникла картина художника Василия Ивановича Сурикова «Меншиков в Березове» – так был похож в тот момент Геннадий Павлович на знаменитого соратника Петра Первого, изображенного в минуты роковые. Но что особенно сильно поразило в тот момент я понял только потом, несколько лет спустя…
Одной из любимых присказок ГП (так в обкомовском обиходе – по инициалам имени и отчества – называли Богомякова) было крылатое выражение из грибоедовского «Горе от ума» – «взгляд и нечто». Таким образом характеризовался любой собеседник первого секретаря, когда путался в понятиях и аргументах, одним словом, нёс околесицу. Однако в тот момент, когда происходил наш напряженный диалог, этот афоризм вдруг обрел совсем иной смысл. Взгляд моего партийного босса выражал нечто такое, что мне однажды уже пришлось испытать при собеседовании в ЦК КПСС, когда я – первый секретарь Нефтеюганского горкома партии – «сватался» на должность заведующего идеологическим отделом Тюменского обкома.
Тогда в разговоре с заместителем заведующего орготделом ЦК, аппаратно-бюрократическим зубром еще сталинской закалки, я наивно сослался на горбачевский курс демократизации и гласности. Ответом мне стал очень красноречивый взгляд, без преувеличения достойный испанского Великого Инквизитора Торквемадо, посылавшего очередного дерзкого еретика на костер. В этом испепеляющем взгляде было выражено всё – и презрение к визави, и смертная тоска о былом всевластии, и громадным усилием воли маскируемый страх перед вышедшей из-под контроля реальностью. Примерно то же самое убийственно мрачное «нечто» выражали глаза Г.П.Богомякова, когда я неожиданно нагрянул к нему в гости…
––
О чём думал тогда, глядя на меня, руководитель главного нефтегазодобывающего региона страны, семнадцать лет бессменно возглавлявший его и 165-тысячную армию коммунистов огромной Тюменской области? О том, что горбачевские реформы – демократизация, гласность, перестройка и ускорение – это очередная кремлевская блажь типа хрущевской «оттепели» под лозунгом «догоним и перегоним Америку»? Или о том, что наступившие перемены необратимы и этот неожиданный визит дерзкого горе-смельчака есть верный признак того, что обстановка в стране и в партии действительно