как и всякий любимый родителями ребенок, не сознавал своего счастья. Естественные в своей нежности отношения любящих друг друга супругов, здоровый красивый мальчик, родившийся, когда родителям было уже далеко за тридцать, обеспеченный быт – добротный, без излишеств – что еще нужно, чтобы ощущать себя счастливым мальчишкой? Немного позже Егор понял, что нужно еще быть уверенным в своем будущем, но тогда и будущее казалось ему таким же непременно счастливым, потому что он верил – рядом всегда будут родители.
Отец много работал, домой приезжал за полночь, но Егорка непременно просыпался, чтобы вместе с благословенным поцелуем вдохнуть щипучий запах табака и усталости.
Самыми счастливыми ему запомнились дни отпуска отца. Он каждый год упорно увозил семью в далекую Зиньковку, по непостижимым причинам предпочитая всем южным морским санаториям и подмосковным дачам эту глухую деревушку. Брянщина в те годы была благословенным краем, который не знал еще варварской вырубки сосновых боров, и когда еще не случилось несчастья с Чернобылем. Там у отца был дом, то ли купленный по случаю, то ли снятый внаем, Егорка по юности лет этим вопросом не интересовался.
С утра, стараясь не разбудить мать, они выбирались через окно мансарды на балкон, потом по крутой наружной лестнице спускались во двор, и вот он – простор. Десять минут ходу, и маленькая река открывалась их взору. Она действительно была маленькая, но ее сильное течение и буруны показывали, что и с ней шутки могут быть плохи. Особенно в одном месте, под самым крутым обрывом, там стремительная воронка ни на миг не останавливала своего вращения, как будто зазывая нырнуть в нее, покружиться и… утонуть. Каждый раз, проходя над обрывом и этим страшным водоворотом, Егорка поеживался и невольно хватался за отцовскую руку. Он плохо еще плавал и боялся водного течения. И все-таки они с отцом были счастливы и рекой, и мелкими пескарями, щедро ловившимися на их нехитрые снасти.
Несчастье случилось, как случаются все несчастья – неожиданно. Хотя один знак судьбы Егор получил. И когда он повзрослел, он понял, что и у отца было предчувствие беды.
Это случилось в первые дни очередного отпуска. Май был холодным, как никогда. И, собираясь на утреннюю рыбалку, Егорка с отцом надели старые посеревшие от времени телогрейки.
– Мы с тобой как зеки, – смеялся отец, глядя на бритую на лето голову сына.
– Кто это? – удивился Егор.
– Люди, – просто сказал отец, – просто люди без свободы.
– Если без свободы – это не люди! Я никогда не буду без свободы! – твердо пообещал себе и отцу Егор.
Отец почему-то замолчал, и до самого берега не сказал ни слова. Он как будто был где-то далеко, и Егорке в его мыслях не было места. А Егорке вдруг расхотелось в это утро идти на реку. Вот не захотелось – и все тут. Но отец не останавливался, все шел и шел, крепко