еще на людей только потому, что соображали медленно и хотели сначала удостовериться, что добыче некуда ускользнуть. С шумом втягивая в ноздри воздух, они старались точнее определить расстояние, отделявшее их от уламров, скрытых среди камней.
Нао торопливым шепотом приказал Наму и Гаву отступить, и, когда медведи наконец бросились в атаку, все трое уламров были уже в глубине пещеры. Сын Леопарда, пропустив юношей вперед, прикрывал отступление. Молодые воины бежали со всей скоростью, какую позволял развивать усыпанный острыми камнями извилистый подземный ход.
Медведи, забравшись в пещеру и найдя ее пустой, замешкались, разыскивая след уламров; недоверчивые и осторожные, они медленно продвигались по подземному ходу и часто останавливались. Гиганты не боялись ни людей, ни животных, но долголетний опыт научил их опасаться всего непонятного и неизвестного. В их темной, но цепкой памяти прочно хранились воспоминания о громадных камнях, с грохотом скатывающихся со склонов гор, о внезапно разверзающихся под ногами трещинах и провалах, о глубоких пропастях, на дне которых царит вечный мрак, о лавинах, осыпях, обвалах, наводнениях. Ни мамонт, ни лев, ни тигр никогда не покушались на их жизнь, но стихийные силы природы не раз угрожали косматым исполинам. Медведи помнили, как они чуть не погибли однажды в снежной лавине, как их засыпало землей во время землетрясения, помнили ледоход, во время которого они едва не утонули, острые камни, падавшие на них с высоты и наносившие жестокие раны, несмотря на густую шерсть и толстую кожу.
В это утро впервые за всю их жизнь медведей атаковали живые существа. Они стояли во весь рост на вершине отвесной скалы, куда могли добраться разве только ящерицы или птицы. Увидев пещерных медведей, двуногие существа испустили громкий воинственный крик и метнули в зверей дротики. Один из них впился в плечо самца. Обезумев от боли и ярости, гигант ринулся к скале и попытался взобраться по отвесному склону. Но, быстро убедившись, что скала с этой стороны неприступна, он в сопровождении своей самки бросился в обход.
На бегу медведь выдернул из раны дротик и обнюхал его: запах вызвал в темном сознании зверя какие-то смутные воспоминания. До этих пор медведь редко встречал людей, и вид их вызывал у него не больше удивления и интереса, чем вид волков или гиен. Люди обычно уступали ему дорогу, и он ничего не знал ни об их хитрости, ни об их силе. Тем более поразило его утреннее нападение: привычный порядок существования нарушился, возникло что-то новое, неизвестное, а всякая неизвестность пугает зверя, даже такого могучего и уверенного в себе, как пещерный медведь.
В продолжение всего дня оба медведя рыскали по холмам, исследуя каждый откос, обнюхивая каждую тропинку, каждый камешек. К концу дня медведь изрядно устал от поисков, и, если бы горевшая огнем рана не напоминала о себе, он давно забыл бы об утренней встрече. Но острые приступы боли все время оживляли в его памяти воспоминание о трех странных существах, потрясавших дротиками, стоя на вершине скалы; тогда он останавливался, грозно рычал