половую тряпку, свешивался со спинки кресла, занавески ходуном ходили у распахнутого настежь окна, приглашающего морозную влажность уходящей апрельской ночи.
Тави покинула нас. Улетела, как только смогла подняться.
Приехавшая утром на мой вызов Скорая помощь зафиксировала здорового новорожденного без каких-либо отклонений. Мне пришлось долго объяснять, что его мать сбежала, наверное, врачи впервые сталкивались с таким феноменом, поэтому все никак не понимали, что я имею в виду.
Наверное, Чеб был единственным младенцем, у которого в свидетельстве о рождении в графе мать стоял прочерк. Зато отца указали без всяких сомнений. И это был, конечно, я. С чьей-то точки зрения – идиот. Но, несмотря на всю абсурдную неожиданность ситуации, в конце концов, я принял ее как должное.
Мама оставалась с нами, пока Чебику не исполнилось полгода. Несмотря на ее неоценимую помощь, я запретил ее спрашивать о чем-либо, касающемся появления сына. Она и не спрашивала, по крайней мере, вслух, но я постоянно натыкался на ее печальный, осуждающий взгляд, и вздохнул с облегчением, когда она вернулась к себе домой. А мы остались вдвоем: я и Чеб.
Глава шестая. Смирение приходит через скорби
Попасть к Ирине Анатольевне, нашему нейропсихологу, удалось не сразу. В Яруге мне сложными путями посчастливилось найти только одного специалиста по речевым детским задержкам. Слышал, последние годы в Москве и Санкт-Петербурге стали появляться клиники, работающие в данном направлении, и понимающие специфику этой работы. Но и там их очень немного.
Ирина Анатольевна поставила Чебику диагноз «минимальная мозговая дисфункция» (ММД), и каждое наше посещение успокаивала меня, что впадать в панику еще рано. ММД – одна из самых распространенных нервно-психических патологий. Она встречается у пяти процентов детей младших классов, среди дошкольников заболеваемость составляет двадцать два процента. Практически у половины детей в процессе взросления, сказала Ирина Анатольевна, все клинические проявления бесследно исчезают. Задержка психического развития при условии полноценного лечения почти всегда носит обратимый характер.
А так же Ирина Анатольевна каждый раз при нашей встрече уверяла: я прекрасный отец и делаю все правильно. Так что я тоже получал свою долю психологического лечения.
Но единственный нейропсихолог в нашей клинике была настолько востребована, что даже при учете прекрасного личного отношения ко мне и Чебику, она никак не могла перенести наш плановый прием на близкую дату.
К этому времени, преодолев мучительный процесс согласования с заказчиком, я уже сомневался, что и в самом деле слышал, как Чеб сказал «Лимпопо».
Тошкинская птицефабрика, промучив меня целый месяц переделками, наконец, разразилась: «Вот теперь – все идеально. Полный восторг, Захар, вы согласны?»
– Согласен! – выдохнул я. – Только никому не говорите, что это я сделал.
Услышав бульк смс-ки (пришли деньги от птицефабрики), поднялся и с наслаждением потянулся.
Чебик, все это время остававшийся «прекрасным