как-то очень грустно покачал головой:
– Это понимаешь через некоторое время. Как бы ни гнал от себя странные мысли в самый пик счастья, непременно чувствуешь: что-то не то. Словно… ешь шикарное аппетитное блюдо. Сначала упиваешься им, но потом сквозь изысканный вкус начинает пробиваться едва уловимый смрад гнили. Чуть-чуть, ровно настолько чтобы подпортить настроение, но не заставить тебя оторваться от него.
– Вы говорите с таким знанием дела, – не выдержал я.
Сравнивать Тави с едой… По-моему это было даже аморально. Не ожидал я от центрального управника такого.
– Я по роду своей деятельности часто сталкиваюсь с подобным, – покачал головой Гаевский. – И вам еще повезло, что сразу отпустили летавицу. Был у меня один знакомый…1
Отпустил? Я хмыкнул. Сейчас понял: Тави наверняка была у них под каким-то наблюдением. А значит они в курсе и моей жизни. В Москве никто, кроме мамы, не осведомлен, где я остановился в Яруге, управник же безошибочно нарисовался на пороге. Так что они в курсе, что я сбежал из столицы в этот небольшой провинциальный город с годовалым Чебом. Вернее, сначала – на утро после рождения сына, – исчезла Тави. А позже и я, чтобы до бесконечности не объяснять необъяснимое друзьям и близким, собрал немногочисленные вещи, взял билет до самой дальней станции, которая только нашлась в расписании, сел на поезд. Так мы с Чебом оказались в Яруге.
– Вы же прибыли в нашу жопу мира не для того, чтобы рассказывать мне байки из вашей богатой историями жизни? – резко перебил я Юлия Гаевского. – Давайте ближе к делу. У меня срочная работа. Я, видите ли, веб-дизайнер, фрилансер, живу с того, что сделаю этими вот руками.
Ну, и, конечно, со сдачи в аренду московской квартиры, доставшейся по наследству. Но управник пока не требует финансового отчета. Интересно, а имеет ли вообще такие полномочия?
– У меня один вопрос, на который, надеюсь, вы мне сразу и честно ответите, – в глазах Гаевского проявилась неожиданная сталь. Этот, на первый взгляд, рохля, кажется, и в самом деле кое-что уже повидал в жизни.
– Если смогу, – заверил я. – Например, длину Волги я не помню.
Он вздохнул, явно не оценив моего юмора. Впрочем, Гаевский не был одинок в своей реакции. Мой юмор многие не понимали.
– Просто скажите, где она сейчас. Где летавица?
– Тави? – переспросил я.
– Их всех зовут Тави, – уточнил Гай Юлий. – Я спрашиваю конкретно о вашей возлюбленной летавице.
Я пожал плечами:
– Говорил же, вчера ночью она была здесь, забрала у меня пятнадцать тысяч рублей. Очень торопилась.
Гай мотнул головой:
– Не пытайтесь навести меня на мысль, что она исчезла из города. Если у летавицы есть деньги, она не успокоится, пока не спустит их на шмотки и косметику. Улететь далеко не может еще и потому, что даже самая выносливая из них нуждается в отдыхе каждые два часа.
Я тоже был в курсе, что после двухчасового полета Тави становится сонная.
– Я никуда вас не навожу, – ответил. – Сказал абсолютную правду. Она