возьми, если ты его приятель, так будь поосторожнее! Ты оказываешь ему плохую услугу.
– Почему?
– Да потому, что его могут притянуть к суду.
– Вот еще! Теперь колдунов не сжигают!
– Так-то оно так, но мне сдается, что еще очень недавно покойный кардинал приказал сжечь Урбена Грандье. Уж я-то знаю об этом: сам стоял на часах у костра и видел, как его жарили.
– Эх, милый мой! Урбен Грандье был не колдун, а ученый, – это совсем другое дело. Урбен Грандье будущего не предсказывал. Он знал прошлое, а это иной раз бывает гораздо хуже.
Мазарини одобрительно кивнул головой; однако, желая узнать, что это за предсказание, о котором шел спор, он не двинулся с места.
– Я не спорю: может быть, Куазель и колдун, – возразил другой караульный, – но я говорю тебе, что если он оглашает наперед свои предсказания, они могут и не сбыться.
– Почему?
– Очень понятно. Ведь если мы станем биться на шпагах и я тебе скажу: «Я сделаю прямой выпад», ты, понятно, парируешь его. Так и тут. Если Куазель говорит так громко и до ушей кардинала дойдет, что «к такому-то дню такой-то узник сбежит», кардинал, очевидно, примет меры, и узник не сбежит.
– Полноте, – заговорил солдат, казалось, дремавший на скамье, но, несмотря на одолевающую его дремоту, не пропустивший ни слова из всего разговора. – От судьбы не уйдешь. Если герцогу де Бофору суждено удрать, герцог де Бофор удерет, и никакие меры кардинала тут не помогут.
Мазарини вздрогнул. Он был итальянец и, значит, суеверен; он поспешно вошел к гвардейцам, которые при его появлении прервали свой разговор.
– О чем вы толкуете, господа? – спросил он ласково. – Кажется, о том, что герцог де Бофор убежал?
– О нет, монсеньор, – заговорил солдат-скептик. – Сейчас он и не помышляет об этом. Говорят только, что ему суждено сбежать.
– А кто это говорит?
– Ну-ка, расскажите еще раз вашу историю, Сен-Лоран, – обратился солдат к рассказчику.
– Монсеньор, – сказал гвардеец, – я просто с чужих слов рассказал этим господам о предсказании некоего Куазеля, который утверждает, что как ни крепко стерегут герцога де Бофора, а он убежит еще до троицына дня.
– А этот Куазель юродивый или сумасшедший? – спросил кардинал, все еще улыбаясь.
– Нисколько, – ответил твердо веривший в предсказание гвардеец. – Он предсказал много вещей, которые сбылись: например, что королева родит сына, что Колиньи будет убит на дуэли герцогом Гизом, наконец, что коадъютор будет кардиналом. И что же, королева родила не только одного сына, но через два года еще второго, а Колиньи был убит.
– Да, – ответил Мазарини, – но коадъютор еще не кардинал.
– Нет еще, монсеньор, но он им будет.
Мазарини поморщился, словно желая сказать: «Ну, шапки-то у него еще нет». Потом добавил:
– Итак, вы уверены, мой друг, что господин де Бофор убежит?
– Так уверен, монсеньор, – ответил солдат, – что если ваше преосвященство предложит мне сейчас должность господина де Шавиньи, коменданта Венсенского замка, то я ее не приму. Вот после троицы – это дело