по-детски ожидающего чудесных перемен, которые объявит в поздравлении советскому народу первое лицо государства…
Но до этого момента часовая стрелка должна описать еще два круга, а пока в миллионах домов идет подготовка к знаменательному событию: готовятся традиционные оливье, селедка «под шубой» и винегрет, открываются зеленый горошек, сардины и шпроты, нарезается хлеб и «Докторская» колбаса, а в холодильнике ждут своего часа холодец, горчица, масло, «Советское шампанское», «Столичная» и «Московская» водка, а кое-где и коньяк, который широкого распространения в стране не получил – во-первых, дорогой, во-вторых, по устойчивому представлению широких народных масс, «пахнет клопами» и вопреки столь же устойчивым представлениям в охлаждении не нуждался, к винегрету и селедке не подходил и даже специально нарезанным, посыпанным сахаром лимоном не закусывался.
Но в семье Веселовых с коньяком были на «ты», поэтому бутылка французского «Мартеля» в холодильнике не пряталась, а гордо стояла рядом с финским клюквенным ликером «Арктика» посередине большого овального стола, сервировка которого тоже значительно отличалась от среднестатистических столов Страны Советов. Здесь были и красная икра, и крабы, и итальянский сервелат, и испанский хамон, и консервированный угорь, не говоря о шпротах, сайре, печени трески и паштетах из утки… Накрывающие на стол Веселов с Балаганским глотали слюни, да и вальяжно развалившийся на диване Дыгай, хотя и смотрел с интересом «Кавказскую пленницу», одновременно наблюдал за товарищами и время от времени восклицал:
– Улет! Девчонки будут в отпаде! – Этим он, с одной стороны, подчеркивал собственную незаинтересованность невиданными деликатесами, с другой – ненавязчиво напоминал, что он не просто «сачкует», в то время как друзья «пашут», а пожинает заслуженные плоды основной работы: ведь именно он «склеил» представительниц прекрасного пола, которые призваны сделать эту ночь незабываемой в гораздо большей степени, чем какая-то «забугорная» жратва и выпивка…
– А точно придут они, твои девчонки? – недоверчиво спрашивал Сергей в очередной раз, как будто ожидал от Мишки каких-то особых, стопроцентных гарантий – чего-то вроде расписок, написанных кровью, хотя те, как известно, выдаются по совсем другому поводу и совершенно другому адресату.
Но у Мишки не было даже обыкновенных, чернильных расписок, да и стопроцентной уверенности, очевидно, тоже не было, поэтому он норовил «соскочить» со скользкой темы:
– Придут, придут, куда они денутся! Ты лучше скажи: предки раньше не заявятся?
– Нет, конечно! Они же на даче, с друзьями… Раньше второго не приедут…
– Класс! – Дыгай довольно потянулся.
Просторная трёхкомнатная квартира на Цветном бульваре произвела на него сильное впечатление: все свои семнадцать лет до поступления в академию он прожил с семьей из пяти человек в насыпном бараке в шахтерском поселке под Карагандой и даже не представлял, что существуют подобные жилища: со шкурой тигра в спальне, африканскими статуэтками из черного дерева, ассегаями зулусов и прочей экзотикой…