пульс эхом вторит этому биению.
И он видит ее: голые руки и ноги, весеннее платье в разгар октября.
– Ты пришла позавтракать? – спрашивает он. Его голос пронизывает ее насквозь. – Последний шанс…
Ее рот открывается вновь, и она никак не ожидает тех слов, что вырываются из него; но в стаю ворон она тоже не превращается.
– Мне кажется, я пришла за тобой.
Глава 2
Неделю спустя
Колин мнется у двери, разглядывая собственные, торчащие из свеженаложенного гипса пальцы. Они выглядят большими и неуклюжими – некоторые из них кривые от прошлых еще переломов, которые он так и не удосужился вправить. Костяшки у него широкие, и кожа на пальцах вся в неровностях от царапин и ссадин, которые должны зажить сами по себе. Сегодня пальцы у него сильно распухли. Вид у них неважный. Ясно, что с ними плохо обращались. Когда, наконец, он открывает дверь, его босс смотрит прямо на него.
– Колин, – произносит Дот. Вид у нее мрачный, но решительный. – Джо звонил, сказал, ты все утро провел в медпункте.
Ей не нужно добавлять: «Можешь не оправдываться» или: «Я так и знала, что это произойдет опять».
Он делает прерывистый вдох, и выдох облачком повисает перед ним в холодном воздухе.
– Дот, прости, – говорит он, отпуская дверь, которая закрывается за его спиной.
– У меня-то чего прощения просить? Это у тебя рука в гипсе.
Кашлянув, она дотрагивается до гипса. Выражение лица у нее смягчается.
– Что, в этот раз перелом?
Он кивает.
– Так чего на работу явился?
Фартук у нее мокрый насквозь. Опять она посуду мыла, и Колин мысленно делает себе пометку намылить шею Дэну за то, что тот не закончил все как следует, прежде чем бежать на урок.
– Я зашел сказать, что не смогу работать следующие две недели.
– Всего две? – Она склоняет голову набок и глядит ему прямо в глаза – ловит на вранье.
– Ну, четыре. – Он мнется, делает движение, чтобы почесать шею сломанной рукой, и морщится, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ругнуться при Дот. Не хочется ее расстраивать.
– И на тренировки по баскетболу ты уже три недели не являлся, – продолжает она. Глаза у него расширяются. – Да-да, и об этом я тоже знаю. Говорила неделю назад с тренером Такером; он сказал, тебя из команды отчислили.
– Ну ладно тебе, Дот. Ты же знаешь, не мое это.
Дот щурится, внимательно его разглядывая.
– А что же именно тогда твое? Гонки со смертью? Хочешь, чтобы мы тут все спились от страха за тебя? Парень, мне всегда нравился твой драйв, но больше это безумие я терпеть не намерена.
– Да это не безумие, – возражает Колин вопреки здравому смыслу. – Это велосипедный спорт.
– А вот это уже явное вранье. Это опасные трюки и рискованные выходки, прыжки с вагонов на рельсы. Это поездочки по рельсам, а также по веревочным мостам через карьер.
Он удивленно поднимает глаза, и Дот яростно кивает.
– О да, я и об этом знаю. Ты же убиться мог.