пальцев. У нее никогда не получалось сопротивляться стремлению исцелить, но это был новый вид голода. Какая бы болезнь ни поразила этого человека, она бушевала слишком долго. Еще несколько дней без лечения, скорее всего, убьют его. Дверь скрипнула, когда она осторожно открыла ее.
– Здравствуйте? Генри? – позвала она, надеясь, что не напугала его. – Я целитель, меня позвал лорд Лоури.
Но ответом была лишь тишина.
Единственная свеча, расплавленная до состояния лужи, горела во мраке, но тени упрямо цеплялись за углы, как пятна дыма. Кровать занимала почти всю комнату, ее белый балдахин был закрыт. У Рен создалось впечатление давно заброшенной комнаты, вся мебель была под чехлами. Из-за балдахина донесся влажный, лающий кашель.
Рен села на стул рядом с кроватью больного и отдернула занавеску. Мужчина лежал, завернувшись в простыни и опираясь на подушки. Хотя усталость делала ее вялой, она собрала магию и положила ладонь ему на грудь, чтобы оценить повреждения организма. Что могло уничтожить слуг за несколько недель?
Ее глаза привыкли к темноте. Постепенно вырисовывалось лицо больного. Черные волосы и смуглый цвет кожи. Властные черты лица. Слегка пухлые губы. Это был не тот величественный дворецкий, которого она себе представляла. Он был просто угрюмым молодым человеком. Просто…
Рен подавила вздох и отдернула руку.
Это был не простой слуга.
На постели больного беспокойно спал Хэл Кавендиш.
9
Хотя с их последней встречи прошли годы, она не смогла бы его с кем-то спутать. Это был он. Это Хэл. Хэл, которого считали пропавшим.
Но вот он, в этом поместье, лежит на кровати с балдахином. Рен резко встала, и скрип стула разбудил его. Со стоном он открыл глаза. Разум Рен помутнел от ужаса, стал такого же черного цвета, как глаза Кавендиша. Она уставилась на его грудь, стараясь не смотреть в глаза. Даже одной секунды, одного взгляда будет достаточно, чтобы ее сердце остановилось.
Нет-нет-нет. Это невозможно. Почему здесь оказался именно он?
Он – Жнец Весрии. Он – чудовище, он выше таких смертных вещей, как болезнь. Но все же он томится здесь, как любое существо из плоти и крови, страдающее лихорадкой. Заметив, как он дрожит, ей стало почти жалко его.
Когда страх превратился в ярость, в голову Рен без спроса проскользнула мысль: «Убей его».
Чернила уже высохли на контракте, который требовал, чтобы она исцелила его, рискуя всем, что старалась сохранить. На руках этого человека было слишком много крови, ее уже невозможно смыть. Убить его было бы так просто, так правильно. Она могла бы прямо сейчас перерезать ему сонную артерию и не задумываться о пустяковых последствиях разрыва контракта.
Рен никогда раньше не убивала. Ее клятва целителя запрещала это. Но она наблюдала, как ее друзья делали это снова и снова с грацией и безжалостностью волка, сворачивающего шею кролику. Избавление от Кавендиша стало бы актом милосердия, было так же свято, как исцеление. Погибнуть от рук врага было более почетно,