ради бога, не мешай, замолчи…
Аркадий Иванович на цыпочках подошел к кровати и уселся; потом вдруг хотел было встать, но потом опять принужден был сесть, впомнив, что помешать может, хотя и сидеть не мог от волнения: видно было, что его совсем перевернуло известие, и первый восторг еще не успел выкипеть в нем. Он взглянул на Шумкова, тот взглянул на него, улыбнулся, погрозил ему пальцем и потом, страшно нахмурив брови (как будто в этом заключалась вся сила и весь успех работы), уставился глазами в бумаги.
Казалось, и он тоже еще не пересилил своего волнения, переменял перья, вертелся на стуле, пристроивался, опять принимался писать, но рука его дрожала и отказывалась двигаться.
– Аркаша! Я им говорил об тебе, – закричал он вдруг, как будто только что вспомнил.
– Да? – закричал Аркадий. – А я только спросить хотел; ну!
– Ну! ах да, я тебе после все расскажу! Вот, ей-богу, сам виноват, а совсем из ума вышло, что не хотел ничего говорить, покамест не напишу четырех листов; да вспомнил про тебя и про них. Я, брат, и писать как-то не могу: все об вас вспоминаю… – Вася улыбнулся.
Настало молчание.
– Фу! какое скверное перо! – закричал Шумков, ударив в досаде им по столу. Он взялся за другое.
– Вася! послушай! одно слово…
– Ну! поскорей и в последний раз.
– Много тебе осталось?
– Ах, брат!.. – Вася так поморщился, как будто ничего в свете не было ужаснее и убийственнее такого вопроса. – Много, ужасно много!
– Знаешь, у меня была идея…
– Что?
– Да нет, уж нет, пиши.
– Ну, что? что?
– Теперь седьмой час, Васюк!
Тут Нефедевич улыбнулся и плутовски подмигнул Васе, но, однако ж, все-таки несколько с робостию, не зная, как примет он это.
– Ну, что ж? – сказал Вася, бросив совсем писать, смотря ему прямо в глаза и даже побледнев от ожидания.
– Знаешь что?
– Ради бога, что?
– Знаешь что? Ты взволнован, ты много не наработаешь… Постой, постой, постой, постой – вижу, вижу – слушай! – заговорил Нефедевич, вскочив в восторге с постели и прерывая заговорившего Васю, всеми силами отстраняя возражения. – Прежде всего нужно успокоиться, нужно с духом собраться, так ли?
– Аркаша! Аркаша! – закричал Вася, вскочив с кресел. – Я просижу всю ночь, ей-богу просижу!
– Ну, да, да! Ты к утру только заснешь…
– Не засну, ни за что не засну…
– Нет, нельзя, нельзя; конечно, заснешь, в пять часов засни. В восемь я тебя бужу. Завтра праздник; ты садишься и строчишь целый день… Потом ночь и – да много ль осталось тебе?..
– Да вот, вот!..
Вася, дрожа от восторга и от ожидания, показал тетрадку.
– Вот!..
– Послушай, брат, ведь это немного…
– Дорогой мой, – еще там есть, – сказал Вася, робко-робко смотря на Нефедевича, как будто от него зависело разрешение, идти или нет.
– Сколько?
– Два… листочка…
– Ну, что ж? ну, послушай! Ведь кончить успеем, ей-богу успеем!
– Аркаша!
– Вася!