Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях
вместо «национальных пережитков», а именно таковым феноменом он и считал сам этнос, появились «национальные движения» как форма «этнической мобилизации»[41]. Значит, было что мобилизовать, а Вы пишите, что конец, все вымерло. Чего и кого они тогда мобилизовали? Вот эта социально-политическая энергетика этноса осталась для «конструктивистов» лишь мифологией. В социокультурной составляющей такой энергетики нет. Можно писать, что был «социальный заказ». В том то и дело – у всех был свой заказ: у сепаратистов – один, у шовинистов – другой, а этнонации оставили на стороне, заставляя лишь обслуживать эти заказы, отрицая их собственную объективность и тут же гипертрофируя их значимость. По заказу именно в результате борьбы с этносом и этнографией и сложилась ситуация, когда «авторы тематических этнографических текстов боятся делать теорию на страницах полевых дневников, а теоретики боятся или не умеют ссылаться на полевые исследования» (В.А. Тишков). Видимо, они воспринимают «конец этноса» и борьбу с советской этнографией как конец и полевых исследований, а без этого теории будут выводиться только из «социальности» политического заказа. А что такое социально-политическая жизнь многонационального общества, страны, государства без этнонациональных начал? Или при их сведении только к культуре? Тут без этнополитики не обойтись.
Большинство этнологов живут прошлым багажом этнографических материалов вместо фундаментальных этнографических и этнополитических исследований. Все занялись этнополитикой и этнополитологией вместо этнографии, этнологии и антропологии. Да, признаю, что я слабый ученый – как этнолог, в такой же степени, как и этнологи, антропологи в этнополитологии. Этнополитологии – это измерение участия этнического, этнонационального в политических процессах и институтах, с одной стороны, и влияние политики на этническое, Этнонациональное, – с другой. Но это уже явление не «чисто» этническое и не «чисто» политическое. Здесь пограничное состояние связи, взаимодействия власти и этнонациональности. Бесспорно, прав В.А. Тишков, что «традиционная культура» – это не «мертвая культура», а культура работающая, проявляющая себя в жизнедеятельности народов. Но, как было давно сказано умными людьми, необходимость «признания национальной самобытности за самую основу и руководящее, дающее самой культуре жизнь, форму и силу начало этой культуры»[42]. К сожалению, некоторые не хотят этого признать, говоря о формировании гражданской нации, а она на голом месте не возникает. Тут еще раз скажем словами П.Е. Астафьева: «Для него и основа, и формирующая сила жизни, повторяю, лежат в самой культуре, для которой национальность – только материал, не более». Мы имеем дело не с потерей этничности и национальности, а с ее современным состоянием. И надо это признать, понять, принять, а не видеть этнонациональное только в прошлом, в патриархально-родовом. Один из примеров такого подхода – книга В.А. Тишкова