чем правители до него. А императоры Рима появлялись в западной части страны и после него. Очень важно понимать, что рассказанное мной – это не какая-то из точек зрения. С историческими фактами согласны абсолютно все историки. Никто не спорит о деталях переворота Одоакра и о том, что подобные вещи для Рима были обыденны. Никто даже не спорит о том, что не существовало официального разделения Римской империи на Западную и Восточную. Но как вообще так получилось, что в учебниках, поисковиках и массовом сознании 476 год ассоциируется с развалом «того самого» Рима и образованием мифической «Византии»?
Ответ, друзья, дадут корейские k-pop-группы. Ну или Black Sabbath, в зависимости от того, какой жанр вам милее. Суть в том, что среди музыкантов ну очень уж популярна идея «распадаться». А потом, через пару месяцев или лет, «воссоединяться», чтобы приводить фанатов в экстаз, собирать аншлаги на концертах и взрывать интернет новыми альбомами. Попутно разбавляя это душещипательными историями о том, как гитарист пять лет назад поссорился с барабанщиком, но сейчас они дружат, и поэтому купите, пожалуйста, наш новый альбом и футболку. С «распадом» Римской империи абсолютно то же самое. Он был ну очень выгоден тем, кто спустя тысячелетие после переворота Одоакра претендовал на звание восстановившего «тот самый» Рим. Или, что еще круче, на звание государств, которые круче «того самого» Рима.
Султаны Османской империи выбирали второй вариант, называя себя более совершенными версиями римских императоров. А вот в Священной Римской империи и многочисленных осколках «того самого» Рима в Европе боролись за то, чтобы все считали наследниками Нерона и Цезаря именно их. Особенно на этом фронте стало жарко, когда в 1453-м Рим действительно пал от рук османов. Первым термин «Византия» в современном смысле как бы невзначай упомянул немецкий историк Иероним Вольф в своем труде 1557 года. На секундочку, выпущенном через сто лет после падения Константинополя и настоящего исчезновения Римской империи. Вольф, в общем-то, задней мысли не имел. Он просто постарался структурировать тысячелетнюю историю Рима, чтобы изучать ее было проще. Однако его игру слов в Европе начали использовать совсем по другому предназначению.
Слово «Византия» начало все чаще мелькать в документах и средневековых разговорах. С одной стороны, ничего преступного, ведь так удобней обозначать позднюю историю Римской империи, не правда ли? Но с другой, ненавязчивое программирование работало поколение за поколением. И вуаля – к началу эпохи Возрождения Византия уже считалась чем-то отдельным от Рима. А чуть позже с помощью Эдварда Гиббона и его книги «История упадка и падения Римской империи» Византия и документально оформилась во Франкенштейна со своей историей, нравами и обычаями. Правда, справедливости ради отмечу, что книга-то шикарная – ее и упомянутый ранее Джон Бьюри переиздавал. Беда только в том, что историки разделяли