ждала встречи с ним. Напрасно Клара убеждала себя, что это не по Джекобу она так скучает, а по его миру и той, зазеркальной жизни. Клара не могла насытиться историями, которые рассказывали они с Лисой, и стыдилась этого. Стоило ли завидовать всему тому, что эти двое там испытали? Разве не хотелось ей самой столько раз послать это зеркало к черту! Но снова и снова Клара выжидала минутку, чтобы проникнуть в запыленную комнату и вглядеться в стекло, за которым таился запретный для нее мир. Неужели так было и с Уиллом? Если да, то виду он, во всяком случае, не подавал.
Клара уединилась в сестринской, чтобы подготовить медицинское заключение на завтра, когда девушка, которую она видела утром в коридоре, возникла в дверях. Клара не слышала, как она вошла.
– Клара Фэбер? – Незнакомка очаровательно улыбнулась. Клара обратила внимания на ее перчатки, – несмотря на жару! – из бледно-желтой кожи. – Я должна кое-что вам передать. От поклонника.
С этими словами незваная гостья достала из сумочки шкатулку и, прежде чем Клара успела ее остановить, выложила на стол. Там, на подкладке из серебряной ткани, лежал мотылек с эмалевыми крыльями. Клара никогда не видела такой красивой броши. Еще не успев понять, что делает, она взяла мотылька на ладонь и с трудом удержалась от того, чтобы тут же не приколоть на лацкан.
– Что за поклонник?
Уилл никогда не дарил ей ничего подобного. Они едва сводили концы с концами, да и квартира обходилась недешево. Мать Уилла и Джекоба оставила после себя кучу долгов.
– Я не могу это принять. – Клара решительно положила мотылька в шкатулку и только потом заметила, что укололась.
– Клара…
Незнакомка словно смаковала ее имя. Откуда она его, собственно, знает? Ах да, беджик… Девушка снова вытащила брошь и, не обращая внимания на протесты Клары, приколола на лацкан халата.
– У вас такое имя… – продолжала она, – как бы и мне хотелось иметь имя… Шестнадцатая… о чем это говорит, кроме того, что до меня было еще пятнадцать…
О чем она? Клара увидела выступившую на пальце каплю крови. Ранка оказалась на удивление глубокой. На Клару вдруг навалилась усталость. Ничего удивительного, столько ночных дежурств за последнее время.
Она подняла глаза. Нависшее над ней лицо казалось точь-в-точь похожим на ее собственное.
– Оно такое же красивое, как имя, – прошептала незнакомка. – Но у меня много лиц.
В дверях она снова стала прежней. Только теперь Клара ее узнала: эта самая женщина была на фотографии, которую Уилл унаследовал от своей матери. Клара попыталась встать, но ударилась коленкой о стол. Ноги обмякли, и она повалилась на кресло. Спать.
– Веретено, шипы розы… – прошипела незнакомка, мгновенно изменившись в лице. – Брошь намного лучше.
Окровавленная колыбель
Женщина билась в истерике. Доннерсмарк не понимал ни слова из того, что она кричала, тыча ему в лицо окровавленной тряпкой. Оба гоильских солдата были ошеломлены человеческой несдержанностью, даже