на его крик.
– Может, потому что они подрывают здоровье и ничем не помогают в борьбе с несовершенным геном?!
– Эти операции жизненно необходимы ей, и они абсолютно безопасны, Рик. Не придумывай, – с натянутой улыбкой выдавливает из себя Симона. На секунду поднимает взгляд. – Ты ведь хочешь, чтобы в итоге она видела?
Все это уловки.
Психологические приемы, которые эффективно действуют. Но больше на фокусы Симоны он не поведется.
Как он мог быть с ней рядом? Проводить долгие вечера в попытках заглушить боль, одиночество, нескончаемую ненависть на всех сотрудников Дома Уродов и на ЕСМ, который соорудил это кольцеобразное здание, в котором он сейчас заключен, по среди ледяной Норвегии?
– Ты ведь прекрасно знаешь, что хочу. – Слова даются нелегко. Тяжело признавать, что он привязался к кому-то.
– Тогда не мешайся и не устраивай скандал. Многие постояльцы любят вздремнуть после обеденной трапезы.
– Не притворяйся, что тебе не все равно на всех этих людей!
– Они мои пациенты, и я переживаю за них, как и любой врач.
Держать себя в руках, сохранять безразличное лицо и скрывать сучий характер – незаменимые фишки Симоны, как профессионального психиатра и психолога. Болотные цвета глаза способны заглядывать в душу. Короткая, курчавая, похожая на легкое облачко, прическа делает ее безобидным ангелом, и многие постояльцы считают Симону их хранительницей, которая может излечить их душевные раны. Но эти многие – слепые щенята, что идут прямиком в пасть настоящему зверю.
И Кери одна из них.
– Ты ведь помнишь, чем мы занимались на этом столе? – шепотом спрашивает Симона и поднимает глаза.
Вновь ее уловки.
Заигрывание взглядом.
Короткие ресницы Симона подкрасила толстым слоем туши так, что на кончиках висят черные куски. Так ее глаза кажутся еще больше и круглей, но в них Рик не смотрит. Его организм требует разрядки, но спать с ней он не намерен. Он – не дурак, чтобы вновь попасться в ее паучьи сети, из которых он с трудом вырвался.
– Хочется забыть.
– А мне повторить, – хихикает и улыбается.
Рик больше не смотрит на Симону, осматривает кабинет. Ничего не изменилось после последнего его визита. Прошло уже больше полугода, а все стоит на прежних местах. Приглушенный свет. Симона обычно пользуется только настольной лампой, но, когда к ней заглядывают постояльцы, она включает свет во всем кабинете.
В центре помещения располагается большой стол, на котором почти всегда стоят стопки документов и медицинские книжки пациентов. Сзади из высокого, но узкого окна из высокопрочного стекла проникают последние лучи уходящего солнца. Один из многочисленных болезненно-золотых лучей плывет по лицу Рика, отчего тот часто жмурится. Напротив стола стоят высокие книжные шкафы, на полках которых хранятся рабочие папки и различные книги по психиатрии и психологии в маленьких изданиях. Все эти книги похожи друг на друга. Одинаковые размеры, серая обложка, мягкий переплет. Отличаются только названиями и авторами, что большими черными буквами выделены на корешках. К одной из стен подставлен мягкий, маленький диван из искусственной кожи. Висит одна картина, которая привлекает больше всего внимания Рика. Изображены снежные просторы Норвегии, а в небе висят холодные, бездонные, глазные яблоки без глазниц с почти незаметными алыми капиллярами.
Это глаза Кери.
– Этот грязный четвертый этаж подпитывает тебя коварством.
Симона улыбается уголком губы, хмыкает и не смотря кладет документы на край рабочего места. Встает с кресла, огибает стол, останавливается в шаге от Рика. Наклоняет голову набок, подобно кошке, и осторожно, будто боясь испугать дикого зверька, прикасается к плечу Рика. Тот никак не реагирует. Теперь смотрит в ее глаза. Его взгляд ледяной, колючий, тяжелый. Он больше ничего не испытывает к Симоне, даже сексуального желания. Тогда ему нравилось проводить пару часов с ней. Так он чувствовал, что находится выше всех Белых Людей. Но сейчас его бросает в жар из-за «вулкана», что зло пробуждается, когда она находится рядом. «Мантия» покрывает каждую клеточку его тела, и Риком завладевает одно желание: убить всех сотрудников Дома Уродов и разрушить лечебницу.
– После переселение на третий этаж ты начал рычать на меня, как пес. Неужели в этом как-то замешена эта девчонка?
Рику надоедают эти игры. Он сжимает челюсть, выступают желваки. Скидывает руку Симоны с плеча.
– Что за опыты вы проводите над постояльцами? – Рик вновь переходит на крик.
– Рик Уокер, если вы сейчас же не прекратите нести этот бред, то я посчитаю вас агрессивным и опасным для общества человеком, которого необходимо лечить! – повышает голос Симона, приподнимает голову, встает на носочки, чтобы не так сильно ощущать разницу в росте. Она почти на одну голову ниже Рика. Разворачивается, проходит за рабочий стол, намеренно виляя задницей. Возвращает обратно на переносицу съехавшие очки большим и указательным пальцем. Победно улыбается, видя, что ее слова верно