ноги, а него всего одна. Неравное положение.
– Мы уже близко к берегу, – сказала я.
– Я вижу. Метров триста – и я выползу на твердую землю, – радостно сообщил он.
– Радо радуешься, – оборвала его я. – Сейчас начнется самое трудное. У берега волны выше и мощнее. И они будут тянуть назад.
– Да выплыву я.
– Спасателей здесь нет, – продолжала я, – это дикий пляж. Можно было бы доплыть до городского, где мы начинали, но к тому времени шторм будет еще сильнее. И я не уверена, что Ерш с Лаптем уже на месте.
– По-моему, ты зря паникуешь.
Ему совсем не страшно. Ну да, он же не видел раздувшиеся трупы утопленников, которые как минимум два-три раза за лето вытаскивают водолазы.
– Тебе надо немного отдохнуть перед последним рывком. Положи руки мне на плечи, а все остальное пусть будет на поверхности. Я буду грести ногами, ты просто расслабься.
– От такого я отказаться никак не могу, – заулыбался он.
Вот кретин! Речь о жизни и смерти, а у него одни пошлости на уме!
Надо сказать, держался он за меня довольно деликатно, прижиматься не пытался и руки не распускал. Мне пока что тяжело не было, хотя, когда высота волн увеличится, все будет по-другому.
Ну все, остался самый трудный участок. Берег, вроде бы, совсем рядом, но достичь его гораздо сложнее, чем проплыть километр на глубине. Он уже на себе почувствовал, что такое двухметровые волны, а скоро их высота еще увеличится. В общем-то, я не сомневаюсь в успехе, ласты очень помогают держаться на поверхности. Мы плыли рядом, двигаясь, вместе с волнами, то вверх, то вниз.
– Если что – хватайся за меня, – крикнула я ему сквозь шум волн. – Я в ластах, так что удержу.
– Все нормально, – ответил он, стараясь грести равномерно.
– Осталось немного, – подбодрила я.
Очередная волна, внезапно взмывшая ввысь прямо перед нами, заставила меня надолго задержать дыхание. На секунду я потеряла его из вида, а когда снова увидела, то поняла, что он наглотался воды. Он хватал ртом воздух, отплевывался, пытался отдышаться, но следующий вал не дал ему такой возможности, накрыв его с головой. Вот так люди и захлебываются.
Я метнулась к нему, схватила за плавки и потащила вверх. Он, видимо, совсем потерял ориентацию, беспорядочно колотил руками и ногами, даже заехал локтем мне в лицо. Когда наши головы показались над поверхностью, я больно скрутила ему ухо – не лепить же пощечину, неудобно. Но какое-то болевое воздействие было необходимо, чтобы помочь ему придти в себя. Он уставился на меня остекленевшими глазами, открывая рот, как рыба.
Наконец-то мы заняли удобную позицию – он одной рукой уцепился за мое плечо, я изо всех сил гребла ластами. Так вполне можно было держаться на плаву. В его глазах появилось осмысленное выражение. Первые слова, которые он произнес, меня ошарашили:
– Так как тебя все-таки зовут?
– Руслана, – представилась я.
– А я Аркадий.
Я, вообще-то, знаю. Посмотрела в журнале.
– Очень приятно, – продолжила я светскую беседу,