морских брызг, столик, на котором разместилась бутылка шампанского в ведерке, бокалы и легкие закуски. Романтично, ничего не скажешь. В самом прямом, первоначальном смысле этого слова. И гораздо лучше, чем в ресторане.
Аркадий смотрел на меня с видом пса, нашедшего палку, которую хозяин забросил в непролазные кусты – он ждал похвалы. Что мне, жалко что ли? Пожалуйста.
– Обалдеть, – сказала я. – Совершенно не ожидала такого поворота. Это прям жуть как романтично.
– Кхе-кхе, – отреагировал Аркадий. – Мы, кажется, договорились не употреблять это пошлое слово.
– Я не договаривалась. Предлагаю вернуть ни в чем не повинному слову его законное место в лексиконе.
Я плюхнулась на диван и оторвала виноградину от грозди, свисавшей из вазы. Яхта тем временем плавно тронулась с места. В чем прелесть данной конструкции – команду, обычно состоящую из двух человек, вообще не видно – один рулит наверху, второй орудует на корме. А мы на носу, в иллюзии абсолютного уединения.
Мы плыли навстречу солнцу, которое готовилось к погружению в море. Все вокруг стало малиновым: небо, море, облака. Даже Аркадий приобрел малиновый оттенок. Я, видимо, тоже отсвечиваю этим красивым цветом. Надеюсь, он мне идет.
Пробка вылетела с глухим хлопком, над горлышком бутылки на секунду появилось белое облачко, и шампанское заструилось в бокалы, пенясь и пузырясь. Солнце коснулось воды как раз в тот момент, когда Аркадий протянул мне наполненный бокал.
– За чудесный вечер, – произнес он, и наши бокалы соприкоснулись с глухим звоном.
Вечер, и правда, был чудесный: теплый бриз, ровная гладь моря, яхта, скользящая по поверхности как опытный фигурист по льду. И Аркадий, поглядывающий на меня то украдкой, то совершенно беззастенчиво.
– Ты определенно умеешь очаровывать девушек, – произнесла я.
– Да ничего подобного, – начал отнекиваться Аркадий.
– Не отпирайся, опыт и навык не скроешь.
Аркадий засмеялся.
– Ну и что, действует?
– А как же. У меня от твоих прекрасных глаз и романтической обстановки прямо-таки колени подгибаются. Если бы не сидела, так и упала бы в твои объятия.
Не буду лукавить – это все чистая правда, но саркастический оттенок в моем голосе не позволит ему об этом догадаться.
– Должен признать, мое сердце тоже бьется с перебоями.
– Тахикардия? – поинтересовалась я.
– Ты, – ответил он.
И уставился на меня своими серо-зелеными глазами. Слишком пристально, я бы даже сказала, нагло. Меня от его взгляда бросило сначала в жар, а потом в холод. О чем я не преминула ему сообщить.
– Ты так смотришь, что я просто таю.
Сарказм – вот мое спасение.
– Не мог бы ты положить льда в мой бокал? – добавила я.
– Если я скажу, что никогда не встречал девушку с такими необыкновенными, синими, как море, глазами, ты меня высмеешь?
Аркадий скорчил жалобную мину.
– Непременно.