Золотые анклавы. Наоми Новик

от времени улыбаться членам анклавов, даже когда не хочется, бывать на их вечеринках, облегчать для них задачу – и почему, черт побери, нет, если в результате я получу то, что хочу, а хочу я хорошего?

      Я соглашалась с Лизель в общем. Я полагала, что она права – в общем случае. Но я не была общим случаем и знала это с пяти лет, с тех пор как моя прабабушка, всемирно известная прорицательница, произнесла над моей головой приговор, сообщив, что мне суждено сеять смерть и разрушение по всей земле, громить анклавы, убивать людей тысячами. И я точно знаю, что дорога к исполнению ее пророчества вымощена благими намерениями.

      Но все равно меня к этому тянуло. Лизель говорила искренне, и ее предложение было честным. Мы покинули Шоломанчу, однако тем не менее она предлагала союз, ставя на кон себя, целиком и полностью – а Лизель уж точно нельзя назвать никчемной. Поэтому я не могла злиться на нее, как бы мне этого ни хотелось. Я даже ощутила знакомый горький вкус стремления к тому, чем обладают другие. Как будто я стояла, прижавшись носом к витрине кондитерского магазина, полного сладостей, на которые мне не хватало денег. Элфи, разумеется, согласился моментально. А я не могла.

      Впрочем, Лизель не виновата. Я поставила бокал на стол; легкое пьяное головокружение полностью прошло.

      – Я не думаю, что все рухнет сразу же, как только я пойду на компромисс, – сказала я, не грубо, но решительно. – Но я не собираюсь выяснять, сколько времени понадобится. Ты тоже об этом пожалеешь, даже если сейчас тебе кажется, что все нормально. Единственная тактика, которой я владею, – это выжженная земля. Если я вступлю в войну – камня на камне не останется. Поэтому мсти своими силами.

      Лизель поняла, что я не просто огрызаюсь. Она не настаивала, но внимательно посмотрела на меня, потом с легким раздражением пожала плечами, налила себе еще вина, словно в утешение, и в мрачной задумчивости откинулась на спинку стула. Лампы над головой слегка потускнели, однако не так, как раньше: энергия у артефакта не заканчивалась, просто одна иллюзия сменилась другой, типа наступила ночь. Вдоль дорожек мягко загорелись фонари, на ветвях раскрылись светящиеся цветы, похожие на колокольчики. Даже водопад замерцал тусклым сине-зеленым светом. По саду бродили люди, и их голоса доносились до нас, но лишь в виде неразборчивого бормотания, которое смешивалось с шумом воды. Откуда-то слышалась громкая музыка и с ней пронзительные взрывы смеха, диссонансом пробившись сквозь общую безмятежность. Я могла бы поклясться, что это Янси и ее компания. Вероятно, ночным гулянкам предстояло продолжаться вплоть до введения официальных правил посещения.