под носом, но он старательно не обращал на нее внимания:
Почему он спас меня, перед этим бросив умирать? Что заставило его передумать и вернуться, как будто ничего и не было? Совесть замучила? Нет, здесь нечто другое…
И еще. Каким образом он умудрился залатать его ужасные раны? Клаус помнил, что было с его ногой, когда он очнулся посреди ледяного леса.
– О чем думаешь Ганс? – Клаус уловил вопросительную интонацию. – Козни против меня замышляешь? Я же вижу, как лоб у тебя морщится.
– Зачем спас меня? – Кивком он указал на перевязанную ногу и тут же осознал – русский не поймет ни слова, но вопрос этот так терзал его изнутри, что он на мгновение забыл про языковой барьер.
Старик уловил его взгляд и кивнул.
– Понимаю, это не марля, не бинты… Но, чем богаты, тем и рады. Тут тебе не госпиталь с хлопающими глазками медсестричками. – Следующую ложку овсянки он съел сам, перепачкав седую бороду. Клаус почувствовал, что его тошнит. – Поэтому пока так. К тому же нашим ребятам будет все равно, каким я тебя отдам, хе-хе. Им же главное… – он постучал ложкой себе по затылку, —…что у тебя там, в твоей головушке светленькой. И ты вообще мог бы сказать спасибо за то, что я тебя спас. Лучше бы я тебя оставил там подыхать, не пришлось бы рубашек на тебя изводить столько. И водки.
И вновь Клаус не разобрал ни слова из сказанного. Когда этот идиот поймет, что разговаривать с ним на русском не имеет никакого смысла?
– Какой же ты идиот. Жалкий старикашка, от которого воняет как от свиньи. Ты знаешь, что такое душ? Или мыло? Тебе бы не мешает воспользоваться ими.
– Предположу, что ты благодаришь меня за то, что я целую ночь провозился, спасая тебе жизнь. Ну, в таком случае – битте! Или как бишь там на вашем…
Старик бросил ложку в пустую тарелку и встал во весь рост. Только сейчас Клаус заметил, что он был довольно высоким, чуть ли не под два метра ростом.
– Ну что, Ганс, пора и честь знать… Куница сама себя не поймает. И да, кстати, пока не забыл.
С одной из полок он достал небольшой эмалевый таз и бросил под ноги Клаусу.
– Это тебе для посрать, хе-хе.
Через секунду подвал снова погрузился во мрак, освещаемый лишь светом из щелей в потолке. Затем раздался скрежет – старик передвигал что-то тяжелое, видимо, ту самую допотопную буржуйку, возле которой он очнулся, – и удаляющиеся шаги. Наступила тишина.
Клаус обратил внимание на полоску света на стене и запомнил расположение – третья банка слева на полке. Он размышлял о том, как сбежать из опостылевшего подвала, при этом всей душой надеясь, что делать этого не понадобится, поскольку верил, что совсем скоро придет помощь. Ему разрежут путы, возьмут под руки и выведут отсюда, а затем он окажется за штурвалом самолета и снова будет парить в небе.
Господи, как же ему хотелось оказаться там, среди облаков.
8
Он был свободен.
Истребитель, в кабине которого он сидел, был с ним единым целым. Стоило ему сделать вдох, как мотор начинал рычать пуще прежнего. Или подумать о том, чтобы уйти