из машины было большим облегчением: там она, хоть и была одета в такую же форму, как и окружающие мужчины, чувствовала себя пленницей. Конвоиры двинулись в сторону дворца, окружив Эдит со всех сторон. Она сняла так утомившую ее каску.
– Фройляйн Бекер. – К их строю подошел офицер и легко нашел ее среди мужчин. – Лейтенант Фискер, – представился он, убрав руку за спину. – Я счастлив видеть, что вы благополучно прибыли. Идемте. Они ждут вас внутри.
Эдит быстро пошла за лейтенантом Фискером; тот осторожно пробрался через строй в несколько десятков солдат и скользнул в центральный вход здания. Внутри тоже были военные, они передвигали мебель. Эдит поспешила, чтобы не отстать от спутника, и все вокруг смешалось в сплошной туман из блеска хрусталя, полированного дерева, серебра и богато разукрашенной обивки.
– Картины мы обнаружили в тайной комнате в старейшей части дома, той, что за древней смотровой башней, – сказал лейтенант Фискер, и Эдит поднялась следом за ним по широкой лестнице навстречу рассеянному свету. – Дверь была скрыта за мебелью.
С каждым шагом Эдит все больше думала о людях, которые бросили свой дом ради безопасности. Она воображала жившую тут семью: как по широким комнатам бегали дети, смеялись, гонялись друг за другом по длинным коридорам. Она представляла себе взрослых на верховых прогулках по густым лесам, на пикниках на лужайке; как они смотрят на звезды по ночам и мирно живут свои жизни.
– Семья… – сказала она, встревожившись. Она не знала, как сформулировать вопрос.
Лейтенант покачал головой:
– Они сбежали до нашего приезда. Их ищет Гестапо.
Эдит накрыла странная смесь стыда и облегчения. Она лично собрала каталог известных картин в собственности этой семьи. Эдит была в ответе за кражу одних из самых ценных произведений искусства в мире, за варварский обыск в этом имении и за конфискацию всего, что в нем было. Одновременно с этим она подвергла опасности жизни людей. А что, если она откажется продолжать? Будет ли и ее жизнь тоже в опасности?
Эдит испугалась, что ее может стошнить. Она не собиралась никого отправлять в изгнание. Она точно не хотела, чтобы из-за нее кого-то убили. Она осознала, что в том, что их тут больше нет, была ее вина. Но задумавшись об огромных масштабах этой операции – целая колонна военной техники, десятки солдат и офицеров, военная полиция, – Эдит осознала, что было уже поздно. Она с головой погрязла в конфликте, бывшем больше ее самой, и не важно, хотела она этого или нет.
Успеет ли семья убежать достаточно далеко и найти укрытие, прежде чем их настигнет Гестапо? Сможет ли вернуться в свой дом? Впалые глаза той женщины в поезде огнем горели в ее памяти.
– Они, видно, думали, что мы идиоты, – сказал лейтенант Фискер, и глаза его светились самодовольством. – Было очевидно, что дверь замурована наспех. Цемент был еще мокрый.
– В стене? – спросила Эдит.
Он кивнул.
– Они