с ней аккуратно, но бесцеремонно, как с хрупкой вещью вроде хрустальной вазы. Марина кричала, ругалась и всё ещё пыталась вырваться, но солдаты прочно зафиксировали её на цинковом столе с помощью ремней, на которые был нашит тот же мех, что и на наручники, и засунули в рот тряпку. Затем они ушли. Лишь провинившийся немного задержался – всё бубнил о том, что не хотел стрелять, что это рефлекторно, и упрашивал не подавать рапорт.
Худосочный Шерман смог вытолкать солдата за дверь лишь после того, как коротышка раздражённо пообещал не жаловаться начальству. В конце концов, в комнате остались только двое «коновалов» и их жертва.
В помещении отсутствовали окна. На потолке висела массивная операционная лампа, но она выполняла декоративную функцию, так как не работала. Комнату освещали настольные светильники, было их мало, и в основном возле стола, на котором лежала Марина, так что остальной интерьер терялся в полумраке. Но ведьма, пока её тащили в центр и привязывали, всё же смогла разглядеть очертания каких-то узких шкафов, аппаратуру медицинского назначения и кафельную плитку на полу.
Помимо хирургического стола в центре то ли пыточной, то ли операционной стояли офисные столы в количестве двух штук, на одном из них – компьютер с сильно поцарапанным монитором, второй был завален какими-то документами и папками. И ещё один лабораторный, с раковиной, колбами, ретортами и спиртовками. Вообще, здесь было как-то грязно, особенно в сравнении с кристально чистыми помещениями в приреченской больнице. Пыль, тёмные потёки на полу и столах, паутина, свисающая с лампы, неприятный тухлый запах давали понять, что место предназначено не для лечения.
Однако коротышка и Шерман сначала занялись именно лечением, а точнее, наложением швов. Рану продезинфицировали средством, на этикетке которого был нарисован унитаз, а анастезией и вовсе не озаботились, поэтому Марина провела несколько не слишком приятных минут. И дело было не столько в боли, сколько в злости на саму себя, в непрекращающемся жалобном зове Древа и в ощущении полного бессилия из-за невозможности двинуться. Она кричала так, что чуть не сорвала голосовые связки, но это был крик не страха, а ярости. Конечно, кляп гасил звук, так что мучители спокойно игнорировали ведьму.
Хорошо, что всё закончилось довольно быстро – судя по ловким и уверенным движениям, коротышка шил плоть не в первый раз. Наконец-то «учёные» занялись своими непосредственными обязанностями.
С Марины срезали одежду и бельё, методично собрав в отдельную коробку все крючки, пуговицы и подозрительные нитки. Сняли с косы резинку, с ног кроссовки, причём шнурки вытащили и внимательно осмотрели их на свету. Потом коротышка заглянул в глаза пленницы и сказал:
– Я вытащу кляп. Но если будешь кричать, мы его вернём на место после осмотра ротовой полости. Ты ведь хорошая девочка?
Затолкав бешенство как можно глубже, Марина согласно кивнула.
Ткань успела прилипнуть к слизистой, так что освобождение от тряпки получилось