Землянка. Анатолий Митяев

тебе, Корнев, продукты. Останешься охранять снаряды. Всё нам не увезти. Дня через три приедем за ними и за тобой.

      И дивизион уехал.

      Всё произошло так быстро, так неожиданно, что Митя не сразу понял, в каком он оказался положении.

      Оставшись один, Митя пересчитал ящики, окрашенные для маскировки известью, поправил, чтобы лежали ровно. А больше делать было нечего. Митя ходил возле снарядов. Прислушивался. Всматривался.

      Но никакого движения не было вокруг, и не было никаких звуков. Стояла мёртвая тишина. Люди ушли в наступление. А птицы и звери скрылись из этих мест ещё раньше. Бомбы и снаряды падали здесь так густо, что изломали и посекли каждое дерево в лесу. От сосен остались одни разодранные пеньки – высокие, выше человека. В наступавших сумерках остатки деревьев казались фантастическими существами. Они тянули во все стороны изломанные щепки и будто жаловались Мите на свою горькую судьбу. Митя смотрел на них, и на сердце у него становилось всё тревожнее.

      Стемнело. Митя забрался в блиндаж. Хозяева увезли печку и лампу. Митя ощупью отыскал лежанку, сгрёб к стене солому и лёг, устроив под голову мешок с продуктами. Автомат положил рядом. Тепло из блиндажа ушло. Вместе с ночным холодом стали к Мите подбираться страхи.

      «Что, если подкрадутся фашисты? – думал Митя. – А может быть, придёт волк-людоед? Вот сейчас заскребётся лапами в дверь… Дверь тонкая… И запора нет…» Мите захотелось вскочить, выстрелить в дверь длинной очередью из автомата. Но он не вскочил, заставил себя лежать. И так, лёжа, дождался других мыслей: о том, что он солдат, бояться ему не полагается. Он не просто ночует в блиндаже, он охраняет склад боеприпасов, и горе тому, кто попытается их взорвать или выкрасть. «Пора на пост!» – сказал себе Митя. После этих слов он встал, поставил автомат на боевой взвод и открыл дверь.