попивая кофе, я все мог узнать из телефона, казалось бы, не жизнь, а сказка!
Первым тревожным звоночком для меня послужил вот какой случай. Был у меня старинный приятель, профессор Жерар Порэ, мы с ним когда-то вместе работали в университете, он был уже пожилой человек, поэтому ушел на пенсию. Но у нас осталась одна неизменная традиция, каждый год в день его рождения я заявлялся к нему домой без всяких приглашений, и мы, распивая бутылочку красного вина, продолжали играть нашу многогодовую партию в шахматы. Так было и в тот год, я пришел к нему, позвонил, долго никто не открывал, но я настойчиво нажимал на звонок, мало ли что, человек в возрасте, вдруг не слышит.
Наконец Жерар приоткрыл дверь и начал мне что-то нескладно рассказывать, что он неважно сегодня себя чувствует. Не слушая никаких аргументов, я сказал, что мы сейчас все быстро поправим бокалом хорошего вина, и вошел внутрь. И вот тут я, конечно, остолбенел от увиденного. Его взрослый сын, которому на тот момент исполнилось уже сорок лет, сидел за компьютером, пялясь в него стеклянными глазами. Его вид был удручающим: нестриженные грязные волосы свисали колтунами, мертвецки прозрачное лицо с очень светлыми, практически прозрачными глазами не выражало никаких эмоций. Грязная одежда, длинные ногти на руках и ногах, было впечатление, что передо мной настоящий зомби. У него только что слюни на стол не капали.
Я попытался поздороваться с Кристофером, но он меня даже не заметил.
Глава 3
– Пойдем на кухню, – печально сказал Жерар, – я тебе там все расскажу.
Мы прошли на кухню, где он своими уже стариковскими руками готовил обед для Кристофера.
– Это началось шесть месяцев назад, да нет, – вздохнул Жерар, – конечно, намного раньше, но тогда Кристофер хоть ходил на работу, когда же появился этот чертов ChagGPT, он стал проводить там все свободное время, заявил, что работа мешает ему познавать и раскрывать свой внутренний мир, поэтому он уволился и начал сидеть за компьютером целыми днями и ночами. Ситуация с каждым днем только ухудшалась, он перестал выходить на улицу, самостоятельно есть, ухаживать за собой, сейчас мне даже иногда приходится убирать под ним. Это какой-то ад и кошмар. Когда я пытаюсь поговорить и образумить его, он не отвечает, полностью не замечая мое присутствие, но иногда он начинает слышать мои слова, тогда случается жесткая агрессия, и он, взбешенный, начинает кричать. В такие моменты его невозможно остановить и успокоить. Так что мне даже спокойнее, когда он меня не видит.
Этот старый, с истерзанным сердцем человек сел на табуретку и заплакал.
– Мне стыдно перед людьми, – продолжал плачущий Жерар, трясущимися руками вытирая слезы. – Соседям я рассказываю, что Кристофер уехал в командировку, с родственниками прекратил все общение, не хочу врать, а признаваться, что твой сын информационно зависимый наркоман, стыдно. Даже сегодня, в свой день рождения, я не хотел открывать дверь, понимая, что ты все это увидишь!
– Но Жерар! С этим надо что-то делать!
– Думаешь,