следили за сохранностью памятников древней культуры. Или этот был в стороне от туристической трассы?
– Они прилетели из своего мира и создали людей. Научили их ремеслам и наукам, а затем вернулись обратно в прекрасные волшебные земли. Но иногда драконов можно увидеть среди облаков. – Он поднял голову, и Мия рядом с ним невольно посмотрела в небо, словно там действительно проносились удивительные крылатые существа. Но не увидела никого, и лишь улыбнулась.
Автобус снова встал в пробке. Водитель принялся крутить настройку радио, чтобы скрасить ожидание. Поймав один из местных новостных каналов, переключил, ища музыку, но Феликс крикнул ему со своего места, чтобы вернул прежнюю волну. В салон полилась жизнерадостная, бойкая речь диктора. Дэймос внимательно вслушивался в гладкие мелодичные фразы, наполненные подлинным энтузиазмом.
– Ты понимаешь? – с искренним интересом спросил лучник, вновь повисая на спинке кресла танатоса. И Феликс ощутил любопытство и заинтересованность десятка спутников.
«Стройка века. Комплекс заводов по производству пластмассы, химикатов, удобрений… Массовое производство дешевых товаров. Экспорт по всему миру…» – ловил он краткие фразы.
– Так ты понимаешь? Где учил язык?
– Нет, не понимаю. …Но звучат красиво, – произнес Феликс вслух, а про себя подумал: «Здесь и учил. …Я родился в Бэйцзине».
Его спросили еще о чем-то, но он отрицательно покачал головой, размышляя напряженно. Культурная революция… Малозатратное производство… Есть над чем поразмыслить. И молодой танатос погрузился в себя, больше не отвечая на вопросы.
До места они добрались уже поздним вечером. Вымотанные и голодные. А Феликс, обнаруживший, что ко всему прочему не может спать нормально – злой как десяток керберов. Сон не приходил к нему, дэймос как будто плавал под поверхностью мутного пруда, и далеко внизу, в тине, лениво ворочались зеленые сомы его усталых мыслей.
Лучники разбирали свои вещи, помогали соседям и проталкивались к выходу.
Колючий шар боли свободно катался в голове Феликса, накалывая на острые шипы глаза, лоб изнутри, распирал виски. И он видел лишь размытые полосы огней за стеклом, черные провалы узких переулков…
Их высадили на ничем не примечательной улице, и чтобы пробраться ко входу в гостиницу пришлось поплутать по дворам.
В холодном воздухе притаились крепкие запахи. Дурманящий жасмин сменился горьким маслом, сырость рыбы сплелась со свежей тиной, сочная плесень отползла в сторону, заглушенная острыми жареными креветками.
Грохотала музыка, смеялись люди, и где-то вдали влажно шептала река, шлепая ленивыми волнами о причал. Мелькнули деревянные ворота, белая стена – на ней рисунок черным, дерево в кадке, красные ленты и фонарики на фасаде. Алый цвет впился в мозг яростным огнем, и Феликс опустил опаленные веки, проходя последние метры практически на ощупь.
В полутемном