и Тибор боялись не меньше остальных, но пытались поддержать друг друга, представляя, как вернутся домой полным составом и наконец станут родителями. Приска особенно старалась не терять самообладания: «Мне бесконечно нравилась моя жизнь». Она напоминала Тибору о своих знаниях языков, убеждала, что с помощью них она будет общаться с другими заключенными, а немцы обязательно проявят чуточку уважения. У нее есть голова на плечах, и она умело ей пользуется. Вера Приски была ей опорой в самые темные времена жизни: «Вера в бога – самое важное в жизни. Верующие люди знают, как жить честно и праведно. Каждую ночь перед сном я благодарю за все Господа». Приняв христианство, она все реже видела в себе еврейку. И была очень удивлена, когда нацисты не обратили на это внимания. «Они страшно издевались над евреями. Ужасно…Обращались, как с животными. А ведь мы все люди, мы должны друг другу сочувствовать. Но с евреями обращались просто чудовищно. Сначала затолкали всех в грузовые вагоны, а потом так же пинками выбрасывали наружу. Немыслимое поведение».
Путешествие длилось больше суток, запертые люди задавались вопросом, увидят ли они своих родных и близких, потерянных два года назад. Найдет ли Приска свою сестру и родителей? Встретит ли друзей из Злате-Моравце, с которыми она когда-то танцевала, пела и шутила на английском и немецком? Сможет ли Тибор вновь прижать к груди свою вдовую мать?
Истощенный переживаниями Тибор тем более не мог выносить страданий жены. Приска также страдала от приступов тошноты, в помещении без воздуха и воды она едва сохраняла сознание, а Тибор целовал ее макушку и старался утешить. Пусть он сам и выхватывал каждый глоток воздуха, но не переставал говорить, убеждая ее, что нужно мыслить позитивно, смотреть на светлую сторону любой ситуации. То были слова, которые «как солнечные лучи, пронзали грозовые тучи», о которых он говорил в своих письмах.
А поезд все ехал, и мужество стало покидать Тибора. Он вслух молился о том, чтоб выжили его жена и долгожданный ребенок. Осознавая, что это может стать их последним разговором, они решили выбрать имена для новорожденного: Анка (Хана) для девочки и Мишко (Михаэль) для мальчика.
В толпе рядом с ними находилась Эдита Келаманова, 33-летняя швея из Братиславы, которую тронули их слова. Она обратилась к Тибору: «Если нас не разлучат, я обещаю всегда заботиться о вашей жене». Эдита понимала, что это ее мицва (моральный долг), который, возможно, ей зачтется, и Господь поможет создать ее собственную семью. Тибор поблагодарил незнакомку, а Приска, узнав акцент, ответила на венгерском: «Köszönöm» – «Спасибо вам».
Все вскрикнули, когда поезд затормозил на границе между Польшей и Германским рейхом, где заключенных официально передавали другому руководству. Двери не открывались, люди не представляли, что происходит снаружи. Поезд тронулся вновь, и после нескольких часов пути лязг железа оповестил их о том, что они прибыли на место назначения – самое сердце Аушвиц II-Биркенау. Это было воскресенье, 1 октября 1944 года.