кабинете. Вздохнув, она неслышно скользнула следом, задвинув за собой дверь.
Итиро Хаяси был крепким и жилистым мужчиной, которому скоро должно было сравняться пятьдесят. Но выглядел он значительно моложе своих лет, и лишь седина, украшавшая виски, выдавала его истинный возраст. Он всегда убирал волосы в крепкий пучок на макушке, а когда читал, то непременно надевал очки. За последние несколько лет зрение у отца стало сильно портиться, и потому пришлось обзавестись очками – этим чудесным изобретением из Глэндри, которое помогло многим тейсэнцам вновь увидеть мир так, как должно, во всей его полноте.
В усадьбе Хаяси отец всегда просыпался позже всех. Ложился он тоже последним: руководить целым синдикатом якудза, влияние которого во всей провинции возрастало с каждым годом, было делом нелёгким. Отца часто не бывало дома: чтобы держать «свою небольшую империю» под контролем, Итиро Хаяси приходилось разъезжать по всей провинции Тосан и самолично отслеживать, как шли дела в наиболее прибыльных для клана игорных домах и борделях.
Перед Обоном дел у отца было так же много, как и перед Новым годом, и накануне праздников застать его в усадьбе было практически невозможно. Но в этом году, похоже, что-то изменилось. До Обона оставалось меньше недели, а отец, похоже, никуда не собирался.
За годы наблюдений за отцом Уми научилась определять, когда он готовился к отъезду. Самым ярким показателем того, что Итиро Хаяси собирался остаться дома, были письма. Чем больше запечатанных конвертов лежало на письменном столе отца, тем меньше была вероятность, что в ближайшие пару дней он куда-то уедет. Отец всегда прочитывал все письма сам, не допуская к этому делу даже своих помощников.
«Если я отдам на откуп остальным слишком много, то моё главенство над кланом Аосаки долго не продлится», – часто любил повторять отец, когда Уми раз за разом предлагала ему свою помощь.
Уехать и оставить хотя бы одно письмо без ответа отец попросту не мог. Поэтому, когда Уми увидела бардак на столе отца, она почувствовала облегчение. Пока он оставался дома, ей всегда было как-то спокойнее.
Отец редко вызывал её к себе, и потому Уми терялась в догадках, что же ему могло от неё понадобиться – особенно теперь, когда он был так занят работой. Судя по пустым тарелкам, которые стояли на подносе возле письменного стола, отец даже позавтракал прямо у себя в кабинете, чтобы не терять даром ни минуты.
– Пока ты спала, Ёсио заходил, – проговорил отец, беря в руки очередное письмо. Он бегло проглядел его и, хмыкнув, снова поднял глаза на Уми.
Она сидела чуть в стороне от стола и смотрела на татами, по которым полз маленький жучок с блестящим панцирем. С виду Уми казалась спокойной, но на деле в голове её крутилось множество мыслей. Зачем Ёсио приходил в усадьбу в такую рань? Неужели, помимо ведения игорного дома, у них с отцом были ещё какие-то дела?
Долго, впрочем, размышлять ей не пришлось: отложив письмо, отец продолжил:
– Он рассказал мне о том, что произошло сегодня под утро в игорном доме.
Уми